В XIX веке в Австрийской империи (с 1867 года – в Австро-Венгерской империи) присутствовал очень терпимый подход к наркотическим веществам. Никаких попыток создать законодательство о наркотиках не предпринималось. Даже сами термины «наркоман» и «наркомания» не употреблялись. Наркозависимость чаще всего именовали «морфиноманией», а наркозависимых людей – морфинистами или кокаинистами. Зависимость считалась болезнью, а не серьезной социальной проблемой.
Употребление опиатов в медицинских целях было относительно распространенным явлением среди ветеранов войны, особенно после Австро-итало-французской войны 1859 года и Австро-пруссо-итальянской войны 1866 года.
Первым законом, касающимся употребления психоактивных веществ, было Положение о ядах (Giftverordnung), изданное в 1876 году. Оно регулировало коммерческое распространение ядов, включая наркотики и вредные химические вещества.
В мультикультурной Австро-Венгерской империи, как и во всей остальной Европе, отличительными чертами Прекрасной эпохи – периода между семидесятыми годами XIX века и 1914 годом – были вера в прогресс и свобода искусства. Многие творческие люди экспериментировали с наркотиками, информация о которых постепенно становилась достоянием широких масс.
В середине века в научной среде начались исследования медицинского применения кокаина и героина. В конце XIX сформировалось мнение, что морфин вызывает зависимость. Выходили многочисленные публикации о немедицинском употреблении морфина – морфинизме. Однако героин считали не вызывающим привыкания заменителем морфина.
К концу XIX века были в целом созданы благоприятные социальные условия для распространения наркомании. Общество постепенно перестало видеть в наркотиках исключительно медицинские препараты, а их действие все более увязывалось с регуляцией общего жизненного тонуса, настроения и творческой активности. Морфинистов, героиноманов и кокаинистов становилось больше не только в среде творческой интеллигенции и богемы, но и в кругах просвещенной части общества.
Момент был очень благоприятен для людей, желавших прославиться и заработать огромные средства. Достаточно было первым громко заявить о пользе наркотиков и возглавить движение по их распространению в широких слоях населения, чтобы навсегда войти в историю. Такой человек быстро нашелся – им стал молодой и амбициозный врач Зигмунд Фрейд. Он родился 18 декабря 1815 года в городе Фрайберг (современная Чехия), и провел там первые 25 лет своей жизни. Мать Фрейда Амалия Натансон родилась в городе Броды на Львовщине, выросла в Одессе. Дед Фрейда Шломо родился в Бучаче на Тернопольщине, смолоду переехал в Тисменицу.
За исследование кокаина Зигмунд принялся с энтузиазмом, надеясь прославиться и разбогатеть.
В одном из венских медицинских журналов Фрейд опубликовал статью «О коке». Весь материал был представлен предвзято: автор подобрал только данные, которые подтверждали эффективность кокаина. При этом Фрейд уверял своих читателей, что кокаин не вызывает «совершенно никакого пристрастия». Фрейд начал рекомендовать кокаин своим друзьям, невесте и пациентам как универсальное средство от самых разных недугов, в том числе от морфиновой зависимости.
В 1909 году представители Австро-Венгерской империи присутствовали на заседании Шанхайской опиумной комиссии вместе с двенадцатью другими государствами. Однако Австро-Венгрия не ратифицировала принятую по его итогам Международную опиумную конвенцию из-за политической напряженности, приведшей к Первой мировой войне.
В 1916 году, во время войны, в Австро-Венгрии был принят Закон о недееспособности (Entm?ndigungsordnung) как первый этап реформы уголовного законодательства. Обсуждение реформы продолжалось более двадцати лет. Закон предусматривал ограничение гражданских прав лиц, злоупотребляющих алкоголем и наркотиками, но также разрешал судебным органам оценивать и регулировать принудительное лечение в рамках психиатрии.
Людей, которые могли позволить себе кокаин или морфин, было немного. Решающими факторами были социальный статус и финансовые возможности. Наркотики употребляла преимущественно элита. Одной из самых известных наркоманок той эпохи была Елизавета Баварская – императрица Австрии и королева-консорт Галиции и Лодомерии, вошедшая в историю под уменьшительно-ласкательным прозвищем Сисси.
С правлением прабабушки Сисси, императрицы Марии Терезии, связывают эпоху реформ, которые стали предпосылкой для культурного возрождения на западноукраинских землях – в Галичине и Буковине. В 1709 году Мария Терезия подарила Андрею Бачинскому, греко-католическому епископу Мукачевскому, в качестве стяга епархии, ленту сине-желтых цветов.
Что касается супруга Сисси, императора Франца Иосифа I, то портреты «нашего Пана Цісара», как его называли в народных украинских песнях, висели в домах многих галичан рядом с иконами. Ныне покойный директор Львовской галереи искусств Борис Возницкий рассказывал, что в 1967 году в одной старой хате где-то в Галичине он увидел на стене портрет императора Франца Иосифа старинной работы. Возницкий поинтересовался у владельца – дряхлого старика – зачем он держит портрет, на что тот ответил: «Как, разве император уже умер?»
В правление королевы Сисси и Франца Иосифа галичане вздохнули свободнее: греко-католическую церковь уравняли в правах с римско-католической, открывались украинские газеты, школы, формировались национальные органы самоуправления.
Любимая галичанами императрица была несчастна: Сисси тяготил диктат свекрови, необходимость соблюдать строжайшие правила дворцового этикета, муж имел многочисленных любовниц, и она впала в депрессию, от которой лечилась путешествиями, прогулками, верховой ездой и инъекциями кокаина. Со временем сформировалась зависимость. Жизнь Сисси оборвалась в 1898 году в Женеве – во время прогулки по набережной ее убил ударом заточки в сердце итальянский анархист Луиджи Лукени. Об этом трагическом событии рассказывает украинская народная песня:
Наша пані цісарева Габсбурзького роду,
Поїхала ся лічити на Карлсбарську воду.
Якийсь батяр зацофаний, в Парижу роджений,
Запхав пані цісаревій шпиндель затруєний.
Як дістав наш батько-цісар той телєґрам жлобний,
То лежав він на канапі ґанс-ґанс непритомний.
Бодай тоту Швайцарію нагла кров заллєла –
Була б наша цісарева аж до дзісяй жила!
Наркоманом стал и сын Сисси – наследный принц Рудольф. От матери Рудольф унаследовал чувствительность и склонность бунтовать против духа династии Габсбургов. Его брак с принцессой Бельгии Стефанией оказался неудачным, и кронпринц утешался в объятиях то одной, то другой любовницы. В итоге, он заразился венерической болезнью и передал ее жене, которая в результате стала бесплодной. Под этим предлогом он пытался получить разрешение Римского папы на расторжение брака, но Святейший отец отказал. Наследный принц пристрастился к морфию и алкоголю. 30 января 1889 года Рудольф покончил жизнь самоубийством вместе со своей семнадцатилетней возлюбленной, австрийской баронессой Марией фон Вечерой.
В Галичине в конце ХІХ – начале ХХ века была популярна легенда, которая распространялась как в устной форме (пересказы, сплетни), так и в письменной (в виде «писем счастья», переписывавшихся в сельских избах), о том, что кронпринц Рудольф, которого в Галичине очень любили за хорошее отношение к русинам-украинцам (он даже выучил украинский язык), на самом деле не покончил с собой, а поехал в Бразилию и основал там новое царство справедливости и добра – государство Новая Австрия.
В 1918 году Австро-Венгерская империя распалась. После краткого периода существования Западно-Украинской народной республики Галиция оказалась в составе Польской республики (Второй Речи Посполитой).
По окончании Первой мировой войны вещества, которые раньше принимали только богачи по назначению врача или ради развлечения, начали употреблять представители разных социальных слоев. Одним из таких веществ стал морфин, который массово применяли фронтовые лекари для облегчения страданий раненых бойцов.
Кокаин, который сначала использовали хирурги и дантисты в больницах, а потом элита во дворцах и салонах, после войны добрался до подвалов и чердаков. На фоне экономического спада в Германии немецкие фармацевтические компании были вынуждены распродать запасы кокаина и морфина, и значительные объемы этих веществ поступили на черный рынок.
В 1920-х годах круг потребителей наркотиков расширился, однако цены оставались высокими. Грамм опиума стоил 8 злотых, грамм морфина – 20 злотых. Одна доза морфина (20 мг) стоила 40-50 грошей. За неделю работы горничная получала 16 злотых, чернорабочий за неделю зарабатывал 20 злотых.
В 1923 году вступил в силу первый закон о борьбе с наркотиками. В нем говорилось: «Запрещается производство, переработка, транспортировка, хранение, торговля и вообще любой оборот опия-сырца, опия медицинского, курительного опия и его отходов, а также гашиша, кокаина, героина, всех их солей и препаратов».
Нарушение этих запретов каралось лишением свободы на срок от 3 месяцев до 5 лет и крупным штрафом. Если виновным был врач или фармацевт, он подлежал наказанию в виде лишения права заниматься профессиональной деятельностью на срок не менее 3 лет или навсегда (статья 7).
Больше того, употребление наркотиков в обществе других лиц (участие в «нарковечеринке») тоже считалось правонарушением, за которое наказывали лишением свободы на срок от двух недель до года и штрафом (статья 8).
1 сентября 1932 г. в Польше вступил в силу новый уголовный кодекс (Вестник законов № 60/1932, поз. 571). Одна из его статей (244) гласила: «Лицо, без разрешения дающее другому лицу опьяняющий яд, подлежит тюремному заключению на срок до 5 лет или аресту». Таким образом, наркоторговцев с тех пор можно было привлекать к ответственности на основании двух действующих правовых актов.
Несмотря на создание соответствующих законов, в официальной статистике преступлений, которую публиковала Государственная полиция в виде ежемесячных списков правонарушений, среди нескольких десятков категорий преступлений отсутствует пункт «Незаконный оборот наркотиков». Фиксировались случаи торговли людьми, ростовщичества, кражи, даже карточные игры и святотатство, но не наркотики. Возможно, они попадали в пункт «Разное», поэтому узнать, каков был действительный масштаб проблемы, невозможно.
Однако анализ изменений в структурах штаба польской полиции и отделений следственных органов, проведенных весной 1932 года, показывает, что руководство МВД осознавало наркоугрозу. В штабе следственной службы полиции был создан специальный отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, установлен учет преступников, причастных к этой практике (на момент создания на учете стояло 200 человек), а кандидатам на эту службу внушали еще на этапе обучения, что наркопреступления нельзя квалифицировать как обычные, потому что: «человек, впавший в зависимость, совершит любое преступление, чтобы получить дозу наркотического яда», «общеуголовные преступления причиняют вред отдельному лицу или определенной группе лиц, [наркотики] угрожают благополучию целых слоев общества и общественному здоровью»; «преступления по линии наркотиков носят международный характер»; «контрабанда и сбыт наркотиков приносят значительные доходы, не достигаемые другими общеуголовными преступлениями».
Как сообщала «Gazeta Administracji i Policja Pa?stwowej», отделы по борьбе с незаконным оборотом наркотиков были созданы также в следственных отделениях районных управлений полиции. В связи с международным характером этих преступлений руководство польской полиции установило рабочие контакты с польскими дипломатическими представительствами, консульствами иностранных государств и секретариатом Лиги Наций, в соответствии с положениями Международной конвенции об опиуме 1925 года.
С наркоманией боролись не только средствами уголовного права. По данным «Курьера Варшавского» (1932 г. № 53), в столице действовал Комитет по наркотикам и профилактике наркомании, проводивший просветительскую работу среди учащихся средних и профессиональных учебных заведений. Он также охватывал ремесленную и рабочую молодежь. Было обращено внимание на необходимость создания психиатрической клиники и повышения осведомленности населения об опасности употребления «белого яда».
«Наркоманией, — писал тот же «Варшавский курьер» (1936 № 23), — усиленно занимается соответствующая комиссия при Медицинской палате. Она советует врачам назначать лекарства с большой осторожностью и только в необходимых случаях». Борьбой с наркоманией интересовался и католический епископат. Кроме того, Польша очень тесно сотрудничала с Комиссией Лиги Наций по борьбе с наркотиками.
Однако, как отмечал в 1932 году корреспондент издания «Kurier Polski», «борьба с торговцами «белой отравой» чрезвычайно трудна». Журналист пояснял: «Несмотря на то, что полиция знает большинство из них, они совершенно неуловимы. Их трудно поймать с поличным. Они доставляют наркотики очень изощренно и осторожно, например, в спичечном коробке или в сигаретной пачке. Происхождение наркотика установить невозможно, потому что незадачливые жертвы выгораживают поставщиков, опасаясь лишиться жизненного необходимого товара. И дорогого товара: грамм морфина стоит 20 злотых, кокаина – 18 злотых, героина – 30 злотых. При более крупной сделке торговец подводит покупателя к машине и, убедившись, что за ними не следят, идет в место неподалеку, где его поджидает напарник с товаром».
Публикации в прессе межвоенного периода содержат интересные подробности. 15 августа 1929 года на страницах издания «Речь Посполитая» (№ 222) появилось интервью с наркоторговцем-«порционником» – продавцом разовых доз наркотиков, который рассказал об устройстве наркобизнеса той эпохи.
На вершине пирамиды стояли оптовики – как христиане, так и евреи. Это были состоятельные люди, которые оперировали большими партиями и часто параллельно занимались легальной коммерцией – например, владели доходными домами или складами, где помимо законного товара хранили наркотики.
Уровнем ниже стояли «реселлеры», имевшие дело с партиями меньшего объема.
«Порционники», торговавшие в розницу, были самой многочисленной категорией продавцов. Ими становились домработницы, ночные торговцы сигаретами, официанты из кабаре. «Порционники», которых мы сегодня назвали бы дилерами, зарабатывали неплохо, 10-20 злотых в день, или около 400 злотых в месяц – столько получал чиновник среднего уровня. Встретить их можно было в основном в центрах больших городов и в дорогих кафе и ресторанах.
Доходы оптовиков должны были быть намного выше. Многие из них торговали в широких масштабах, не ограничиваясь территорией Польши. Собеседник «Речи Посполитой» оценил количество оптовиков в Варшаве в 1929 году в 50 человек, «реселлеров» – в 80, а число «порционников» назвать затруднился, сказав, что их «тьма».
Журналист поинтересовался у «порционника»:
– Как вы думаете, сколько в Варшаве кокаинистов?
– Сложно сказать, сколько именно кокаинистов, могу оценить общее число кокаинистов и морфинистов.
– И сколько же их?
– Тысяч пятнадцать будет точно.
– Что это за люди?
– Разные, от низов до элиты. Из них 60% – женщины. Мужчины, кроме кокаина, употребляют морфин, опиум, эфир. Женщины – скорее один кокаин… Кокаинисты – это, как правило, самые отбросы, морфинисты – публика чуть приличнее.
– Почему вы считаете, что в столице 15 000 наркоманов?
– Сужу по оборотам оптовиков.
Для криминального мира наркоторговля стала настоящей золотой жилой: спрос на опьяняющие вещества продолжал расти, а возможности достать наркотики – увеличивались.
Как подсчитало в 1933 году издание «Gazeta Administracji i Polycji Pa?stwowej», 1 кг кокаина дельцы покупали в Германии за 1500 злотых, переправляли в Польшу и делили на дозы в 20 мг, стоимостью в 50 грошей каждая, однако цена могла быть и выше. Продажа всей партии позволяла получить прибыль в размере как минимум 25 000 злотых. Риск провала был невысок, учитывая, насколько скудный арсенал сил и средств имела в своем распоряжении Государственная полиция.
Даже на фоне массового распространения наркотиков в них поначалу не видели такой угрозы, как в алкоголе. Риски, связанные с этими веществами, считали незначительными. Деятельность полицейских органов в отношении наркотиков не была организованной и целенаправленной. Известны случаи, когда морфинистов и кокаинистов выявляли в рядах самой полиции.
Помимо разовых «порций», на рынке можно было приобрести поддельные медицинские рецепты, позволявшие покупать морфий и кокаин в аптеках. Еще одним местом торговли наркотиками были «дома свиданий», где вещества употребляли в обществе проституток. Росло число ограблений аптек и краж рецептов из кабинетов врачей. Газеты все чаще писали о семейных трагедиях на почве наркотиков и уголовных преступлениях, совершенных в состоянии наркотического опьянения.
Юлиан Фирстенберг в книге «Борьба с наркоманией», изданной в 1935 году, приводит статистические данные: самую многочисленную группу наркозависимых составляли люди без профессии (25%), за ними шли наемные работники (22%), государственные служащие (18%), ремесленники (11%) и медицинские работники (8%).
Львов часто фигурировал в материалах Государственной полиции Польши, посвященных расследованиям торговли наркотиками в 1930-х годах. Самый известный случай касался еврейского контрабандиста Мишеля Хальперна (Гальперина), родом из Болехова, ныне это Ивано-Франковская область Украины. Пресса прозвала Хальперна «королем наркотиков». Весной 1933 года, когда Хальперн проживал в Вене, австрийская полиция по запросу следственного управления Львова сообщила, что знает Хальперна как опасного контрабандиста героина и кокаина, специализирующегося на доставке наркотиков из стран Ближнего Востока в Западную Европу в сиденьях от унитазов и газетных свертках.
Хальперн постоянно курсировал между Чехословакией, Польшей, Югославией и Италией. Совместно с бандой Джошуа Фридмана он занимался контрабандой кокаина и героина в Каир в письмах и полых сиденьях для унитазов. В одном случае была выявлена контрабанда 120 кг героина, однако Хальперн отделался тремя месяцами тюремного заключения и штрафом.
27 февраля 1932 г. в Вену прибыли газетные рулоны, отправленные из Константинополя. При вскрытии на таможне обнаружилось, что в рулонах было спрятано 600 г героина. Оказалось, что Хальперн таким образом переправил в Вену десятки килограммов героина. Венская полиция попросила польских коллег установить местонахождение Хальперна, но поиски во Львове, где жил его брат, оказались безрезультатными.
Мишель Гальперин и героин в рулоне
Осенью 1933 года его все-таки арестовали на территории Польши. Польские правоохранители контактировали с консульствами и следственными органами Вены, Парижа, Бухареста, Тель-Авива, Каира, Анкары и Вашингтона и собрали солидный корпус доказательств. Как сообщила «Газета Шамотульская», суд прошел в Варшаве, а приговор был вынесен 17 сентября 1934 года – Хальперн получил шесть лет тюрьмы.
Память о темной стороне межвоенного Львова жива до сих пор. 25 октября 2022 года состоялась премьера польского сериала «Эринии» от режиссера Бориса Ланкоша по книге Марека Краевского. В рамках кампании по продвижению премьеры сериала «Эрини» в нескольких польских городах были размещены муралы. Один из них – в Люблине, на стене доходного дома на улице Бернардинской. Сюжет сериала, слоганом которого служит фраза «Искупление ждет на дне ада», таков: в 1939 года во Львове в страшных муках умирает маленький мальчик. По городу расползаются слухи о том, что это ритуальное убийство, совершенное евреями. Львов, по которому уже бродит призрак грядущей войны, охватывает паника. Горожане гадают, кто станет следующей жертвой и уповают на комиссара львовской полиции Эдуарда Попельского, который работает только по ночам…
Главный герой пытается разгадать тайну убийства ребенка и похищения других детей. На город, погрязший в преступлениях, упала тень Эринии – богини мести. Создатели фильма отмечают, что он показывает «сюрреалистичную атмосферу межвоенного Львова, в котором бок о бок живут отморозки, проститутки, наркоманы, извращенцы, аристократы, неграмотные крестьяне, цирковые уроды, украинцы, евреи и поляки».
подготовил Аким Шапиро
Схоже на заказну статтю по дискредитації українців.
Поподробней можно?)
В чем заказ и дискредитация?