Библиотека, истории, письма, кладезь шедеврального чтива. Убедительная просьба – ремиссионные зарисовки в жанре «Жил-был-торчал, но не умер, потому шо Господь излечил меня!» – не присылать. Мы вам верим.
Мой брат близнец Жека, стоял на пероне Донецкого ЖД вокзала, в ожидании скорого поезда Донецк – Симферополь, который должен был отвезти его в долгожданную Крымскую сказку, длиною в целый летний месяц. Брат был навален домашними делами и щедро закинут трамалом. В сумке, в пакете с едой, в перемешку с бутербродами, ценным грузом лежали 10 упаковок двухсотого трамадола.
*Grey – в переводе с английского означает серый, серое вещество мозга (grey matter); в переносном смысле: ум. 2). Седой; turn grey – седеть. Дальше вы поймёте, почему я эту сноску поставила в начале своего повествования. Я расскажу вам то, о чём молчала более тридцати лет. Не хватало смелости, вернее, не хотелось выставить себя в нелицеприятном свете, граничащем с постановкой диагноза о психических расстройствах.
В пасмурное утро последнего воскресенья июня, мы ,не поправленные, сидели на старой скрипучей детской карусели во дворе многоэтажки. На руках у нас была пачка “Трайфеда”, но дабы не заморачиваться по мелочам, да и было нас семь человек, плюс на хвост ещё упали две подруги, ждали мы ещё пару типов, которые жаждали внести свой посильный вклад в общую варку.
В раннее, по моим меркам, утро, последнего дня мая, меня разбудил стрёмный звук совдеповского телефона. Ещё не продрав глаза, я на ощупь нашёл один тапок, одел его и пошёл на кухню к телефону. Через открытую дверь балкона с улицы доносились крики, до боли, знакомых голосов моих друзей.
Недавно Мотылек на своих страницах изложил цикл публикаций посвященных одной из самых актуальных проблем мировой наркосцены – опиатному кризису в штатах и беспрецедентному росту передозировок со смертельным исходом из-за… некачественного смешивания разных наркотиков драгдилерами на всех этапах их распространения.
Война в центре Европы в 21 веке. Кто бы мог подумать?! Еще совсем недавно подобная мысль казалась абсолютно безумной, а любого, кто рискнул бы доказывать, что это наше ближайшее будущее, как минимум, назвали бы душевнобольным.
Иногда, в юности, еще не зная всей правды, я задумывалась: почему наша мать так жестока к нам, младшим. Папа был другой – любящий и ласковый, но он заметно боялся проявлять к нам с Танькой свою любовь и нежность. Потом мы узнали, уже после папкиной смерти, что родной для матери была только ее любимица – старшая Даша (или Душка, по-домашнему). А я, средняя (кстати, меня зовут Вита) и младшая – Таня, были плодом папиного адюльтера: папа жил на две семьи. Когда наша родная мама умерла, через месяц после рождения Таньки, папа, уж не знаю, как ему это удалось, настоял на том, чтобы мы росли в семье, а не в детдоме.