Нет, я и раньше замечала некоторые странности, но тогда я настолько была поглощена собой, что не придавала им особого значения.
Я ни разу не видела его с книгой – он отговаривался тем, что «не любит читать, лучше посмотреть фильм». Любые заявления и прочие бумаги он просил написать меня – «у меня такой плохой почерк, что просто стыдно»; он всегда просил меня прочитать – например, повестки или просто программу телевидения – «у меня сильная дальнозоркость». Вот именно эта последняя отговорка и послужила тому, что тайное стало явным.
Мы были странной, на первый взгляд, парой. Друзья называли нас «барышня и хулиган» – был такой старый фильм немого кино, где роль хулигана сыграл молодой Владимир Маяковский. Я, профессорская дочка, получавшая в то время второе высшее образование, избалованная мажорка, и Андрюша, по прозвищу Бяка, который окончил ПТУ. Что же нас свело? Как ни удивительно, наркотики. Андрей недавно освободился – он отсидел пять лет за то, что дал по морде не тому, кому надо. Выйдя на свободу, он обнаружил, что остался один, как перст на белом свете – жена бросила его сразу же после оглашения приговора на суде – пять лет, да еще и по «звонковой» статье, показались ей запредельным сроком. Мать умерла через месяц после его освобождения, оставив ему комнату в бараке. От горя и одиночества Андрюша прибился к дому своего «семейника». Мамаша «семейника» торговала «ширкой» – ацетилированным опием, а я была постоянной покупательницей. Мы познакомились, подружились, почувствовали некое родство душ, а может, просто проскочила искра. Мне нравилось рассказывать, а ему – слушать.
В то время, как я уже говорила, я поступила на стоматологический факультет, и зависимость от наркотиков мешала мне ужасно. Бяка помог мне перекумариться и сделал все, чтобы обрубить все мои связи с наркодилерами. Однажды он сломал ключицу одному «барыге», когда застал его у нас дома. Это привело к тому, что моя мама очень полюбила Андрюшу. Он был очень обаятельным – большой, красивый, сильный и очень простой. Правда, мама не знала, что мы иногда принимаем стимуляторы – как говорил Бяка, «чтоб сбить оскому», но только в пятницу вечером. В другое время – ни за что, просить его было бесполезно. Еще он научил меня находить удовольствие от курения марихуаны. Если в моей жизни и существовал контролируемый прием наркотиков – так это только благодаря Бяке – ему я обязана самой длинной ремиссией в моей жизни. Сейчас я вспоминаю нашу совместную жизнь и мне хочется плакать – ведь это было настоящее счастье. Меня понимали, любили, мною гордились, мною восхищались. Мама взяла Бяку на работу в свою частную клинику – охранником, и Андрюша в первый же день отличился – поймал вора, который пытался вынести украденную у пациента сумку. Бяка получил премию и очень этим гордился. Но я для него была особенным предметом гордости. Когда у нас собирались гости – в основном, ребята из медуниверситета, Бяка качал головой и повторял:» Моя жена разговаривает с мужчинами на равных!» А сам он, в основном, помалкивал, и в беседу не вмешивался.
Жили мы весело и беззаботно. Раз в неделю приезжал мамин водитель и привозил нам продукты и все необходимое; раз в неделю приходила мамина домработница и убирала квартиру. Бяка не давал мне взяться, что называется, за холодную воду, а когда я просыпалась утром, меня уже ждал кофе и стакан апельсинового фреша, заботливо поданный Андрюшей мне в постель; дом наш был полон друзей – в основном моих одногруппников – они очень любили Бяку. Единственное, что омрачало мою жизнь – это нежелание Андрея как-то развиваться. Я говорила ему, что нельзя всю жизнь работать охранником – почему бы не поступить в Горловское медучилище и не стать зубным техником? Ведь я буду стоматологом, скорее всего – ортопедом, и мне совсем не помешает муж – зубной техник, будем вместе работать! Но Бяка все время отговаривался – то нелюбовью к ученью, то еще какими-то глупостями… это раздражало меня ужасно!
Однажды я попросила Бяку мне помочь – мне нужно было быстро набрать текст реферата на лэптопе, а лучше всего я это делала под диктовку. Но Бяка, который до того был в прекрасном настроении, вдруг помрачнел. Он крутил в руках лист бумаги с текстом, потом сказал, что написано слишком мелко и он ничего не может разобрать. Ах, не видишь? Тогда надень очки – и я протянула Бяке очки для чтения, которые специально купила для него в переходе. Бяка странно посмотрел на меня, потом нацепил очки на нос и сказал, что они слишком слабые и он по-прежнему ничего не видит. «Хорошо, сказала я, значит мы завтра идем к окулисту. Это ведь ненормально, чтобы тридцатилетний мужик имел такое зрение!» Бяка отшвырнул текст реферата, ушел в спальню, лег на кровать и отвернулся к стенке. И тут я вспомнила все эти странности и отговорки…и все части пазла стали на место. Я прилегла рядом, обняла его, уткнулась носом в ямочку на его затылке и тихонько спросила: «Дружочек, ты не умеешь читать?» И тут мой мачо, мой дорогой хулиган разрыдался и рассказал мне все. То, что я услышала, было ужасно. Андрюша вырос в неблагополучной семье. Его отец спился и умер, мать неизвестно, что любила больше – шумные застолья, или мужчин. Когда Андрей пошел в детский сад, его не смогли усадить за стол, чтобы покормить, он все время садился под стол, потому что дома ему швыряли на пол куски, как собаке.
Рассказав мне все это, Андрюша спросил: «Теперь ты все знаешь. Ты теперь будешь меня презирать…Ты меня прогонишь теперь?» Я спросила: «Почему я должна тебя презирать и выгнать?» Он выдавил из себя: «Потому что ты такая умная… ты образованная, а я такой тупой. Меня даже в армию не взяли – написали, что я умственно отсталый» Я крепко обняла своего мужа и рассмеялась: «Глупости! Никакой ты не отсталый. Дружочек, ведь это все поправимо. Я научу тебя и читать, и писать. Только ты должен меня слушаться и прилежно заниматься. А летом ты поступишь в медучилище, закончишь его, станешь зубным техником. Потом я закончу медицинский и мы вместе будем работать в маминой клинике. Стоматология сейчас вышла на такой уровень, что нас ожидает очень интересная работа… у нас с тобой вся жизнь впереди, и я очень тебя люблю». Бяка был счастлив. Ему, как он потом рассказывал, показалось, что он попал в сказку – он потом долго меня называл то царевной, то принцессой, то феей.
Я полезла в Интернет – искала информацию о дислексии и методике коррекции. Конечно, моя мама без разговоров оплатила бы услуги специалиста… но мне очень хотелось сделать это самой! Самое главное – нужно было убедить Бяку в том, что ему нужно не стыдиться, а наоборот – надо гордиться тем, что он вопреки такому серьезному дефекту смог приспособиться к жизни в современном мире. Первое, что я сделала – написала лозунг «Дислексия – это болезнь гениев!» и повесила его на самое видное место – в кухне, где мы проводили большую часть времени.
Мы занимались каждый день и это было очень интересно и весело. К тому же, у меня был самый прилежный ученик, которого только можно было себе представить. Я уже говорила, что память у Бяки была отменная – он намертво запоминал один раз услышанное, но только то, что мог понять и воспринять.
Когда Бяка прочитал букварь, я начала приучать его читать художественную литературу. Правда сначала приходилось обещать ему вознаграждение за каждую прочитанную страницу, потом – за главу: «Вот прочитаешь досюда, расскажешь мне… а я тебя сегодня так приласкаю…» А потом, когда возросшая скорость чтения дала ему возможность хорошо воспринимать текст – я подсунула ему «Пикник на обочине» братьев Стругацких. За первую главу я пообещала ему подарок. Но подарок и не потребовался – той же ночью я проснулась и не нашла Бяку рядом в постели. Я поднялась, заглянула на кухню и увидела своего мужа сидящим в одних трусах за столом с книгой в руках: он водил пальцем по строчкам, с упоением читал Стругацких. За Стругацкими последовал Лукьяненко, Мария Семенова с ее Волкодавом, Джек Лондон («Я не буду грызть кости Билла!»)… и «Гамлет»! Почему вдруг «Гамлет»? Как-то по телеку шел фильм «Гамлет» со Смоктуновским в главной роли. Бяка скривился и потянулся за пультом – «Фу, тягомотина какая… Быть или не быть… вот чушь!» А я ему рассказала о Саксоне Грамматике и «Саге о Гамлете» – жил-был принц датский, который должен был стать королем. Но его дядя отравил отца Гамлета, женился на его матери и захватил власть. Гамлет притворился сумасшедшим, чтобы восстановить справедливость. Но в замке Эльсинор жила еще и девушка, которую звали Офелия… Бяка три раза смотрел фильм, а потом, стоило мне взять в руки стакан или чашку, как Бяка восклицал: «Не пей вина, Гертруда!», на что я отвечала: «Но мне хочется, мой сударь!», и мы весело смеялись.
Летом Бяка поступил в медучилище. Теперь каждое утро он садился на мопед и ехал на занятия. Теперь всюду лежали куски мыла и пластилина – Бяка учился лепить зубы.
Надо ли говорить, что мой муж меня обожал? Он говорил, что я открыла для него новую жизнь – он узнал и увидел такие вещи, о которых ни только не знал, но даже и вообразить себе не мог, что такое есть на белом свете. Мы решили родить ребенка и, конечно же, официально зарегистрировать наш брак. Но не успели это сделать, потому что случилось несчастье. Я влюбилась в другого.
Наверное, я сбесилась с жиру, ведь я сама, своими руками разрушила это счастье. Валентина привела ко мне в дом моя лучшая подруга. Он был, как он говорил, вольным художником и шоуменом – не человек, а праздник и фейерверк, а главное – мастер пускать пыль в глаза. Не знаю, на что я купилась – неужели, на то, что в детстве мы с ним читали одни и те же книги? Первое впечатление – милый, интеллигентный, немного смешной, с великолепной правильной русской речью – мальчик из хорошей семьи… но все это было маской. Да, мне не нужно было читать ему целые лекции, как Бяке – для того, чтобы поделиться какой-нибудь мыслью. С ним я могла часами «играть в бисер» – перебирать авторов, цитаты, обсуждать живопись, драматургию и музыку… А Бяка сидел рядом – он не мог участвовать в разговоре и с тоской смотрел, как соблазняют и уводят его любимую жену. И ничего не мог с этим поделать.
Когда я осознала, что происходит, то испугалась. Вероятно, я где-то подсознательно чувствовала, что Валентин – это моя погибель, потому что я начала избегать встречь с ним. А Валентин, наоборот, начал настойчиво ухаживать за мной, звонить и приходить в гости – но не давая Бяке прямого повода для того, чтоб тот просто взял и набил ему морду.
Я не хотела так поступать с Бякой… Дважды, когда Валентин приходил в гости не один, естественно, а с группой поддержки – такими же непризнанными шоуменами и актерами на ролях «Кушать подано!», я пряталась в спальне и делала вид, что сплю, что нездорова, что у меня мигрень, а сама лежала, прислушиваясь к голосам в кухне и мучительно желая выйти и увидеть Валентина.
И на третий раз я не выдержала и вышла. И все покатилось, как снежный ком.
Бяка продолжал подрабатывать в маминой клинике – он был очень щепетилен и не хотел жить за счет моей мамы. Кстати, до клиники он подрабатывал грузчиком на оптовом рынке. Однажды, когда мой муж ушел на ночное дежурство, я провела ночь с Валентином.
Субботним утром вернулся с работы Андрей. Когда он лег в оскверненную мной супружескую постель и обнял меня – мир почернел перед моими глазами. Я чувствовала пустоту, горечь и отвращение, Бяка казался мне таким тупым, таким неинтересным, таким надоевшим! Я подумала: «Теперь я знаю, что такое – постылый». И я сказала ему правду, что я ему изменила. А он сказал, что он любит меня больше жизни и просит не спешить, что Валентин – нехороший человек, который не принесет мне счастья. Но все усилия его, его нежность, любовь и забота – которая начала меня раздражать, оказались бесполезны. Через два дня, когда Бяка снова ушел дежурить в ночь, приехал Валентин на машине и увез меня. Андрей, вероятно, почувствовал что-то неладное – он бросил все и прибежал домой, но опоздал буквально на пару минут – машина Валентина как раз выезжала со двора. Бяка увидел меня на переднем сидении – счастливую, взволнованную, с горящими глазами… он бежал за машиной и звал меня, потом споткнулся, упал и остался лежать на дороге, колотя кулаками по земле…
Валентин отвез меня в свой гараж – там было оборудовано что-то типа алькова – большая кровать, телевизор, маленький холодильник. Валентин посыпал постель лепестками тех роз, что подарил мне в этот роковой день – этот пошлый, заезженный и растиражированный прием записного пикапера показался мне тогда пропуском в рай. Я отключила мобилку и забыв обо всем, бросилась как в омут с головой, в этот роман – мне казалось, что, вот – я наконец нашла любовь всей моей жизни.
А Бяка, отчаявшись мне дозвониться, в это время делал вид, что громит нашу квартиру. Он разбросал вещи, перебил все пустые банки от консерваций, но не разбил и не испортил ничего – дурацкий поступок? Да, дурацкий. Но понятный и простительный.
Наутро Валентин потребовал от меня каких-то действий – в доказательство того, что я действительно хочу быть с ним. «Я не могу привести тебя домой, – сказал этот сорокалетний мужчина, – что скажет моя мама? И вообще, почему ты не можешь жить у себя дома? Вы ведь не расписаны официально, Бяка тебе никто и звать его никак, почему он там находится, если ты любишь меня? Он хоть что-то в этот дом принес? Пусть собирает манатки и валит оттуда!» Потом Валентин надулся и заявил: «Я понял, что ты серьезных чувств ко мне не питаешь… а я думал связать с тобой свою жизнь…» И я послушно отправилась к маме и призналась во всем.
«Как же так, ведь у вас было все хорошо… а Андрей куда пойдет?» – я оговорила его. Я сказала маме, что Андрей поднял на меня руку. Мама собралась, и мы поехали ко мне. Дома был немыслимый разгром, пол был усыпан битым стеклом, Андрей, небритый и пьяный, спал на растерзанной постели. Мама была возмущена. Она разбудила Андрея и спросила: «Скажи, я что-то сделала тебе плохое? Или, может быть, моя дочь? Как ты смел ее бить и громить квартиру?» Бяка сказал только: «Наталья Семеновна, простите меня пожалуйста. Я просил Аленушку не уходить, я очень ее просил…» Мать сказала: «Уходи и чтоб мы тебя больше не видели», а потом, обращаясь ко мне: «Алена, до этого, – она обвела рукой раскардаш на полу, – человека нужно довести». Бяка протянул ко мне руку и жалобно позвал меня по имени, но я, желая, чтобы все это скорее закончилось и зная, что в соседнем дворе ждет в машине Валентин (в соседнем дворе – из страха, что Бяка полезет драться), отвернулась от него, зажмурилась и выпалила: «Я тебя не люблю, я тебя никогда не любила, ты тупой олигофрен, уходи, убирайся из моей жизни, я никогда больше не хочу тебя видеть!». И Бяка ушел. В никуда. Он не забрал ни своих вещей, ни документов. Я думала, что он будет досаждать мне, приходить, звонить, но Андрей словно испарился. Его искали знакомые, звонили из училища – но я понятия не имела, где он. И мне было не до Бяки.
Началась моя новая счастливая жизнь. Валентин перебрался ко мне. Я не знаю, как это ему удалось, но из принцессы, феи и королевы я превратилась в жалкое затурканное существо, униженное и запуганное. Валентин, которого его мать всю жизнь гнобила и унижала, понял, что я люблю его настолько сильно и болезненно, что теперь он может гнобить и туркать меня. Я все время была тупой, жирной, глупой, бестактной, неряшливой, беспомощной, безвкусной, старомодной, и так далее. Был такой старый, еще черно-белый фильм – «Газовый свет» – это обо мне, потому что Валентин был самым настоящим газлайтером. Он убеждал меня в том, что я психически больна, ни на что не способна, мои мечты были глупыми, я – неловкая, неуклюжая, безрукая… И в мою жизнь снова вернулись наркотики, причем Валентин, который вместе со мной и кололся, и нюхал, и курил, обвинял меня в том, что это я виновата в том, что он это делает, что со мной он утратил вдохновение и не может заниматься творчеством, что он рядом со мной деградирует.
Он называл меня «толстопятой селянкой». Мама сделала правильную вещь – заблокировала все мои карточки и начала выдавать раз в неделю небольшую сумму. «Пусть тебя содержит твой непризнанный талант, – сказала мама. – Доченька, как ты могла сделать такую глупость и подлость? Ведь Андрюша – не игрушка, поигралась, надоело – и выбросила. Ничего, твой шоумен тебе еще покажет небо в алмазах.» И оказалась права. Более, чем права, потому что она многого не видела, Валентин остро невзлюбил маму. Настолько, что потребовал, чтобы я выбирала: он или мама. И я со слезами попросила маму пока не приходить к нам.
Однажды Валентин начал собирать свои вещи. Я спросила: «Что ты делаешь?» В ответ он бросил на меня взгляд, подняв брови, молча отвернулся и продолжил сборы. Я спросила с ужасом: «Ты уходишь?» Молчание. «Что случилось, милый? Почему ты уходишь? Чем я провинилась?» Валентин брезгливо сбросил мои руки и продолжил методично укладывать свои носки,рубашки и прочие цацки. Я просила прощения, хотя ни в чем не была виновата, я умоляла объясниться, я становилась на колени… И я услышала: «Ну, если ты спрашиваешь, в чем дело, то нам вообще не о чем говорить!» Мне показалось, что наступает конец света, я обхватила его колени… но он оттолкнул меня и ушел. Я лежала на полу возле входной двери и рыдала, думая только об одном – жить больше незачем. Я потеряла все.
А через час он вернулся, как ни в чем ни бывало.
Я рассказала об этом маме. Мама сказала: «В следующий раз, а он будет обязательно, когда твой фраер начнет устраивать тебе представление, не обращай на это внимания. А вообще, гнать его надо к чертовой матери.»
Я последовала маминому совету, правда, не в следующий, а на третий раз. Это подействовало и Валентин никуда не ушел. Но он начал открыто мне изменять. А потом начал бить.
А потом ушел и начал жить с другой женщиной.
Теперь я принимала стимуляторы и героин каждый день. Университет я забросила. Мама как-то договорилась об академическом отпуске… А мне все было безразлично. Я больше не любила Валентина – я взвесила его и оценила – и поняла, что там некого любить. Я страшно, непростительно ошиблась. Брошенная, растоптанная, душевно изнасилованная я вспоминала о том, как мне было хорошо с Бякой, как я была счастлива… и как я перед ним виновата. И я решила: мне надо его найти. Я полезла в шкаф, где были сложены его вещи и в кармане зимней куртки нашла Бякин паспорт. Я вспомнила, что он говорил – после смерти матери у него осталась комната в бараке, где-то на Шанхае – дальнем неблагополучном районе. Я посмотрела прописку в паспорте – переулок Ивана Богуна, 7 корпус, квартира 1. На тот момент я не спала уже несколько дней и временами мне казалось, что я не иду, а плыву по воздуху. Не смущаясь тем, что на дворе была уже глухая ночь, я отправилась к Бяке. Я долго блуждала среди бараков – половина была развалинами и бомжатниками. Наконец я нашла этот седьмой корпус и увидела Бяку, который сидел во дворе на поваленном дереве. «Почему ты не спишь?» – спросила я. «А я не могу спать» ответил он и раскрыл мне объятия. Я бросилась к нему, и мы крепко обнялись. Я плакала, просила прощения, а он только целовал меня и просил не плакать. Худой, заросший, какой-то неприкаянный. Я подумала: «Ничего, я приведу его в порядок, и Бяка снова станет красивым и ухоженным», но сердце мое сжалось от жалости. Бяка сказал мне: «Пойдем ко мне». Мы прошли по темному длинному коридору и вошли в его комнату. Темень была – хоть глаз выколи. Бяка сказал виновато: «Наверное, лампочка перегорела…» Он подвел меня к дивану или кровати – я в темноте не разобрала. Мы целовались, потом упали на постель. Его руки были такими нежными… «Ты счастлив?» – спросила я. Он ответил: «Безумно… Ласточка, прости меня…» – услышала я, проваливаясь в сон. «Тебя? За что? – удивилась я. – Ведь теперь все будет хорошо… мы снова вместе», – и отключилась, погрузившись в глубокий сон без сновидений.
Я проснулась оттого, что сильно замерзла. Я хотела накрыться, но ничего не нашла. «Андрюша! – позвала я, но рядом никого не было. Я раскрыла наконец глаза, увидела, где я нахожусь и чуть не заорала. Было совсем светло. Пустая замусоренная комната с разбитым окном, я лежала на каком-то разваленном грязном диване, на жутком тряпье. Андрея нигде не было. Я подумала: «Неужели он жил здесь, в этой жуткой развалине? Надо срочно уходить отсюда и ехать домой!» Я нащупала свою одежду, торопливо натянула ее на себя, обулась и вышла в коридор. Дверь комнаты когда-то была опечатана. Я прошла до общей кухни. Там возилась какая-то жуткая баба с фиолетовой физиономией. Я спросила у нее, не видела ли она Андрюшу. Она вытаращила на меня глаза: «Какого Андрея?» Я уточнила: «Ну, Бяку, из первой квартиры». Баба спросила: «А кто ты ему?» Я гордо ответила: «Я его жена». Баба сморщилась и покачала головой: «Долго ты ходила… Уже три месяца, как Бяка повесился». Я рассмеялась: «Вы что-то путаете, я сегодня у него ночевала…» Баба позвала соседку. Они в два голоса начали рассказывать мне, как почувствовали запах, долго стучались к Андрею, потом вызвали полицию и обнаружили его висящим на крючке для люстры.
В общем, мама приехала через час. Мы нашли Андрея – в морге, среди неопознанных. Оказалось, что Бяка, которого я тогда прогнала, чтобы он не мешал моей новой счастливой жизни, пришел в барак и в ту же ночь наложил на себя руки. Документов при нем не было, тело увезли в морг.
Мы с мамой похоронили Бяку рядом с моим папой– это все, что мы могли для него сделать.
То, что мне привиделось – можно объяснить стрессом, первитином и бессонницей. Но я думаю, что Бяка не мог уйти, не дав мне понять, что он простил мое предательство, мою страшную жестокость – ведь это я своими руками его убила.
Я не стала стоматологом. Несколько лет я то кололась, то лечилась, то бесилась. Я одинока, потому что отношения у меня ни с кем ни складываются, этому мешает мое чувство вины и то, что я сравниваю всех бойфрендов с Бякой – не в их пользу.
А ведь все могло быть совсем иначе – интересная, престижная работа и счастливая жизнь вместе с любящим мужем, ребенок, которого мы хотели, но так и не зачали… ослепительно прекрасное будущее с Бякой. Стоило мне тогда сказать «нет», стоило совсем немножко подождать (раз уж мне так хотелось иметь адекватного собеседника) и у меня было бы все… Я показала человеку сказку, а потом вероломно и безжалостно лишила всего, ради чего он жил.
Мне нет оправдания.
Елена Курлат
Больно,страшно,обидно до слез,но правда ведь. Столько таких загубленних душ я встречал,обеого пола, ищущих утешение в отраве. Но как плакал Высоцкий, С водки похмелия, с Верки что взять, так кончалась у большинства из нас. Правда я никогда не подсаживал своих девочек на иглу, но многие до меня сидели уже крепко.Как можно многим надо прочитать эту исповедь,небось многие уберегутся от не обдуманних поступков. Спасибо автору и творческих удач.