Резко поднявшись, я осмотрелся, не мог понять, спал я или нет. Подумав о том, что диалог с актером Вуди Харрельсоном на кухне это все-таки чушь, решил, что спал. А значит можно продолжать банкет. Джинсы на мне болтались так, что ногам было свободно. В ту зиму 16-го я терял по пять килограммов в неделю. Родителям говорил, что снова, мол, стал вегетарианцем.
Так вот ноги, им было свободно: у меня всегда были комплексы по поводу веса и моя искусственная худоба придавала высоту самооценке и романтические очертания. Худой псих, что глядел из зеркала, был воплощением меня, но смелого. Что-то опять ужалило в область ноги, но вместо ругани, привычной для пробуждения на квартире в загуле, наступило благословенное молчание. Ногу жалил свёрток с деньгами. Острый его угол пролез сквозь дырку в кармане, напомнив о потребности мозга в полете.
Через десять минут я будил хозяина квартиры, тот глядел не понимая, но денежные знаки ускорили процесс. И вот я уже стою перед подъездом на соседнем районе. Я похож на пугало, пальто болтается, четыре свитера, одна шапка, лицо похоже на дорожный знак, конусом вниз.
Снег просачивается сквозь обувь, но это не имеет значения, вот-вот подойдёт ещё один мой товарищ. Он любит метадон, но знает где взять быстрый, помимо «быстрых» у Быка всегда можно купить «мёд», многие на районе его должники.
Мне нравится Бык, в тот год я ещё пребывал в розовых очках употребления. Бык виделся неким придатком к любимым фильмам Квентина Тарантино, только наяву.
Мы заходим в подъезд, я достаю три сотенных купюры, на площадке Быка тихо, он улыбается, достает пакет и бумажный свёрток, я понимаю, что это конопля, что за прекрасный человек!
Но вот пакет, с ним что-то не то. Порошка нет, вместо него какая-то пластинка жёлтого цвета, она пахнет резиной! Хотя запах амфетамина мне знаком. Вопросительно мигая глазами, я спрашиваю, в чём дело, Бык улыбается:
– Пробуй, там даже 1,5 грамма, секи, – из кармана он достает весы, и там действительно куда больше грамма. Это финальный аккорд. Липкие комки плохо идут по ноздре, но все-таки идут.
Бык тем временем делает себе инъекцию. Никогда не видел как он колется в ногу, я наблюдаю, и все вдруг становится ярче. Подъезд, и мы в нём, все очень кинематографично. И он прекрасный человек. Шатаясь, Бык уползает в свою квартиру.
Там мы говорим о всякой чуши, вернее говорю только я. Он молча пускает слюни.
Я вышел из подъезда, мир изогнулся, желудок крутит. В желудке будто лезвие, оно вертится во все стороны причиняя боль. С меня словно содрали кожу.
Ощущаю весь негатив пространства. Слякоть, сырость, холод, выхлопные газы, удушье, нелепую одежду, я никчемен и уродлив. Я похож на пародию на человека. Весь грязный, от меня воняет. Улица, нужно быстрей бежать. Снежные поля района. Сжимаю карман пальто и одновременно смотрю по сторонам. Во мне нет никакой уверенности. Дышать очень больно. Засунул пальцы в пакет, оторвал кусок пластины и стал жевать как конфетку. Стало ярко, тепло, резко, но уже не так весело, каким-то образом мой мозг понимал, что собака зарылась в этой искусственной радости. До дома я шел с идиотской улыбкой, а уже дома поглощая продукт готовился к худшему.
Оно наступило.
Спать не получалось, ходить больно, дышать ещё больнее, желудок словно набит кусками лезвий из канцелярского ножа, мышцы лица натянуты, кажется они сейчас слезут, а зубы выпадут. Мне стало страшно, снег тает, его комья падают на подоконник моей комнаты. Каждый удар рисует картину, что это за мной, что это Бык пришел за деньгами, что он заберёт меня, что это сектанты хотят принести меня в жертву, окна я зашторил, потушил свет. В темноте, на стене плясала тень, я включил свет, стены плавились. Дыхание участилось. И тут, понял что единственное решение, это вскрыть вены, чтобы выпустить дурную кровь. Но это ловушка, думалось в воспалённой голове. Завернувшись в одеяло на манер смирительной рубашки я закрыл глаза, и стал ждать. Странные существа бродили вокруг, я видел их очертания через веки и кричал. Двое суток продолжалась эта демо-версия Ада. Выйдя из комнаты, я поел, вымылся в душе. Вернувшись, заплакал.
Книги мои были изрезаны, корешки валялись отдельно. Одежда разорвана, на обоях письмена и ругань, даже молитвы. Земля из горшков, даже иконы я исцарапал. Под кроватью связки с едой, отметил, что походу дела это были припасы. Мне было невесело, реальность ушла из-под ног. В зеркале стоял худой человек, на его рёбрах можно было играть как на инструменте. Весы показали 58 кг, на трёх пальцах правой руки не было ногтей, их я нашел в шкатулке. Потом опять плакал. Осознание безысходности и страх – постоянные спутники наркомана.
В детстве я читал книгу о будущем, по сюжету новое вещество заменяло счастье. Самое ужасное, что будущее наступило для меня в самом мерзком воплощении, со всеми коррективами. После этого случая я зарекся употреблять наркотики.
Меня хватило на две недели.
Мои мертвые друзья
Пожарник, в миру Саша, парень из нашей компании. Он отличался способностью постоять за себя, не убегая от стычки, а наоборот, принимая бой. Его выделяло полное отсутствие толерантности, увлечение идеями национал-социализма, сыгравшим определенную роль в его мировоззрении. Пока мы учились разбираться в музыкальных жанрах, Саша занимался физ.подготовкой, учил бухгалтерское дело, и с присущим только варварам-викингам стремлением, атаковал обучение по технической специальности. Пока мы гремели бутылками и цепями, он становился больше и умнее. Понятное дело возраст есть возраст. На фоне нетривиальной тусовки длинноволосых, звенящих максимализмом и орущих сотоварищей, Саша выглядел обособленно и гордо. К тусовкам он относился с безразличием, гоняя теперь по клубам, уделяя время спортзалу и правильной компании.
Периодически мы пересекались, до меня доходили слухи о безумных выходках Пожарника, то он маршировал по улице, размахивая свастикой, то раскрасил стену еврейской синагоги соответствующими символами. Любые недовольства рассеивались о все тот же фактор физ. подготовки. Он умел за себя постоять. Словом, Александр стал успешным молодым человеком из Мариуполя.
Маргинальные выходки были проявлением оставшихся субкультурных замашек, надо же было девать куда-то агрессию? Он был какбэ успешнее нас, в плане социализации. И не терял связи с нами, писал вконтактике, отвечал на звонки, шутки ради приезжал «качать», если кого-то задевали за нестандартную внешность.
А потом, с приходом в мою жизнь веществ, забылся и сам Пожарник. Он как-то превратился в придаток к подростковым воспоминаниям, вроде попоек на доме культуры Чайка. Понимаете, вот он был, а вот он уже часть памяти.
И тут, в 2017-м, я сижу на притоне, в квартире лучшего друга, в дверь стучат. Кто бы это мог быть?! Правильно Сашка Пожарник. И теперь он в большей степени походил на нас.
Смех радости прорвался через мое горло. Теперь наш успешный друг ни черта не успешный. Иначе чего бы он делал в этой квартире? Здесь у нас приличное сообщество, только падшие, только те, кто в свои «далеко за 20, но убежденные, что ещё слегка», не задерживался ни на одной работе надолго. Словом, Пожарник пришел по адресу.
Меня забавлял его вид, одежда представляла дикое смешение спортивного костюма и кусков обмундирования, кожа словно записная книжка малолетнего фашиста. Правые символы из тетрадки бунтующего восьмиклассника. Модные, а теперь треснувшие, темные очки сидели на его довольном лице, словно щит от внешних раздражителей.
Ничто так не сближает как общее горе. Ничто так не скрепляет дружбу как взаимное употребление наркотиков. Понимание, что некто, более совершенный чем ты, оступился, и теперь идёт тропою твоей грязи, это, это чудовищная форма довольствия. Понимаете?
Раздели с другом дозу свою, чтоб вам вдвоем было не так стрёмно признать, что вы смешны, в своей раздутой индивидуальности.
Кодеин. Пожарник боялся игл, но уважал аптечные средства. Эксперименты с допингом, как оказалось, начались ещё в пору бодибилдинга. Такие дела.
Эрудиция сменилась монологами с зажеванной cd-r болванки. Помните, как поцарапанный диск выдает информацию кусками при читке? Так же и Саша, его монолог начинался идеями язычества, а в финале детально описывалась рабочая смена.
Саша, с его двумя высшими экономическими, охранял летнюю кафешку по ночам. Спортивный инвентарь ушел в ломбард. Когда в 5 утра он выкидывал гриф от штанги и гири в окно, я смеялся, и говорил, что Ирвин Уэлш нервно курит.
Дальше был сервиз его прабабки, его мы загнали в антикварной лавке. Саша купил символические 13 пузырьков Кофекса, и Гликодин на сдачу, отбив последний, мы пробовали призвать дух покойной прабабушки, чтобы принести извинения.
Казалось что Пожарник будет вечным безумцем, вроде тех, что бродят по Нью-Йорку, заводя беседу с прохожими. Самоуверенность и дерзость никуда не делись, просто теперь они были заужены в пределах добычи средств на вожделенный кодеин и прочую аптеку.
Однако это не отменяло факта загубленных навыков ведения боя. Ночью на смене, Пожарник попробовал отобрать средство связи у подвыпившего прохожего, итог – сломанная в двух местах рука. Наша шайка неистово веселилась по этому поводу. Пожарник же только пожимал плечами, перелом был его способом достать медикаменты.
Место действия: лавка где-то у меня на районе. Мы, как водится, ожидаем. Фигура Саши маячит на горизонте. Он доволен, требуется операция под наркозом. Значит поиск работы придется отложить ещё на месяцев… великое множество! Он взял у матери денег, и накупил самых разных таблеток. А ещё опиаты. Это неожиданность для нас, ведь он так боялся иголок. Но, Саша успокаивает, на операцию завтра, он планирует сделать бешенный микс, дабы утром, ещё ощущая коктейль веществ, лечь под нож. Чтобы в сочетании с наркозом прочувствовать новую гамму ощущений. Когда он говорит про это все, то напоминает себя образца 2009-го, рассуждающего об экономике. Увлеченность. А потом он пошел к какой-то подруге.
Саша умер, не приходя в сознание, что-то там с сочетанием наркоза и веществ в крови, отец был в шоке, матери сказали, что Саша наверное где-то торчит, и обязательно найдется. Незадолго до этого он подарил мне перстень с черепом. Заглянул мне в глаза.
– Слышишь, Тема, вот тогда, ну мы когда тусили, помнишь, может что-то сделаем заново. Я помню, ты же вроде любишь всю эту смерть, чёрное, щас уже и тусовок нет.
Он замер, как раньше в 08-м… Потом мы пили и вспоминали сейшена.
Я твердо убежден, что все у нас не случайно. Но я не осуждаю своего товарища. У каждого из нас свой особый путь, типа сценария. Саня свою роль отыграл как полагается, и он уникален. Он прекрасен, правда, о нем больше хороших воспоминаний чем плохих, и это славно. Просто начинаю выкупать, что смерть маргинала нелепа и смехотворна. Не имеет смысла рассказывать о последствиях.
Когда-нибудь я доберусь до его могилы и воздам дань уважения. У меня такой друг был, я про него помню.
Артём Мараренко
