По объемам потребляемого героина Финляндия значительно обгоняла Швецию, Норвегию, Данию и Исландию вместе взятых –7 кг на миллион человек в год.
В 2009 году финский историк Микко Юликангас (Mikko Ylikangas) опубликовал фундаментальный труд об истории наркотиков в Финляндии – «Опиум, тинктура смерти, спиды. Наркотики в Финляндии в 1800 –1950». Автор рассказывает, что еще в начале XIX века в Финляндии, которая в ту эпоху была Великим княжеством Финляндским в составе Российской империи, присутствовала проблема опиомании. Финский лингвист Элиас Лённрот, знаменитый собиратель фольклора и составитель карело-финского эпоса «Калевала», придумал для опиума название unileipa, «хлеб снов».
В конце XIX столетия в стране стало развиваться народное Движение умеренности (Raittiusliike), направленное на борьбу с алкоголизмом и другими зависимостями, но оно рассматривало опиум и морфин как привилегии высших классов и не считало употребление опиатов проблемой.
После Первой мировой войны и российской революции экономика Финляндии находилась в ужасающем состоянии. Немецкие фармацевтические компании оказались на грани банкротства и начали продавать большие количества кокаина и морфия сомнительным личностям, которые контрабандой переправляли товар через Хельсинки в Петроград. Спрос был огромным – кокаин пользовался в советской России большой популярностью. Для доставки в Россию кокаин закупали прямо на немецких кораблях, пришвартованных в гавани Хельсинки. Часть этого кокаина оставалась в Финляндии. Росту потребления кокаина способствовал введенный в 1919 году сухой закон, который отменили спустя 13 лет – в 1932 году. В отличие от алкоголя, кокаин был легален и продавался в аптеках по рецепту. Врачи выписывали рецепты на кокаин людям со средствами. До Зимней войны (1939 – 1940) и Войны-продолжения (1941—1944) главными потребителями кокаина были офицеры, медсестры, врачи, юристы, бизнесмены, учителя и артисты.
Нелегальным контрабандным кокаином торговали из-под полы в барах и ресторанах официанты и швейцары. О размахе наркобизнеса свидетельствует статистика: например, в 1925 году в одном лишь Хельсинки в ходе трех полицейских рейдов было изъято четыре килограмма контрабандного кокаина. Ровно столько же финская полиция и таможенные органы конфисковали за три года работы по всей стране между 1995 и 1999 годами.
Проблему наркотиков почти никак не отображала финская литература того времени. Исключением служит роман всемирно известного финского писателя Мики Валтари «Большая иллюзия» (1928). В нем главный герой и его друг Эллада пытаются купить кокаин на борту немецкого корабля у пристани Катаянокка в центре Хельсинки. «Это чистый разум, концентрированный солнечный свет и блеск стали», – с энтузиазмом говорит о кокаине Эллада. Также извесно, что молодой писатель Олави Пааволайнен, много экспериментировал с опиумом в начале 1920-х годов.
Однако рекреационное потребление кокаина, морфина и опиума не шло ни в какое сравнение с популярностью рецептурного героина. В 1930-е годы весь мир смотрел на Финляндию с изумлением. Лига Наций, предшественница ООН, призвала государства-члены отказаться от героина, но Финляндия проигнорировала это пожелание. По мнению врачей из Финской медицинской ассоциации, героин был дешевым и эффективным лекарством, и они не считали нужным ограничивать его оборот. Финны употребляли как героин отечественного производства, так и импортные версии. Таблетки финской фармацевтической фирмы Orion содержали пять миллиграммов героина. Также в Финляндию завозили швейцарский героин Hemyphon (5 мг), шведский препарат Adapyrin (героин с фенацетином и другими компонентами) и немецкий Diffines.
Историк Юликангас называет три причины, по которым в Финляндии потреблялось гораздо больше героина, чем в остальной Европе.
Во-первых, героин был хорошим лекарством от респираторных заболеваний, а в Финляндии их было предостаточно в связи с холодным климатом и эпидемией туберкулеза.
Во-вторых, героин стоил дешевле аналогичных лекарств.
В-третьих, употребление героина не стало социальной проблемой, как в других странах, поэтому власти не считали нужным его запрещать.
Однако употребление героина в рекреационных целях оставалось минимальным: с XIX века по 1950-е годы наркотиком номер один в Финляндии был морфин. Но и число морфинистов было невелико, и пресса сообщала о морфинизме как о проблеме, которая существовала где-то за границей.
Осенью 1939 года Гитлер вторгся в Польшу. Советский Союз оккупировал Прибалтику. Финляндия отреагировала на угрозу большой войны тем, что стала делать запасы медикаментов. Финское Министерство обороны подписало контракт с фармацевтической компанией «Орион», которая взяла на себя обязательство хранить на складах количество опия-сырца, эквивалентное 150 кг чистого морфина. Медицинский отдел штаба обороны заказал 50 кг морфина и 35 кг героина – этого количества хватало для производства семи миллионов таблеток, содержащих 5 мг героина каждая.
Однако военные считали эти объемы недостаточными. Вскоре ситуация с медикаментами улучшилась. Во время Зимней войны (советские историки называли ее советско-финляндской войной 1939-1940 гг.) в Финляндию завезли рекордное количество препаратов. К концу 1940 года одного только опиума на склады в Хельсинки поступило 1511 кг. Главными поставщиками опиатов были американский Красный Крест и Швеция.
В декабре 1941 года в распоряжении финских военных было уже 117 000 таблеток героина, 469 000 таблеток морфина, 917 кг опиума и 351 кг морфина. Таких запасов хватило для Войны-продолжения (в советской историографии именовалась советско-финской войной 1941-45 гг.). В течение этой войны финские солдаты приняли 250 млн доз героина и морфина.
Эрик Э. Анттинен, профессор социальной психиатрии в Университете Тампере, был участником Зимней войны и Войны-продолжения – сначала служил в артиллерии, затем в финских ВВС. По его воспоминаниям, вещества, квалифицируемые как сильнодействующие наркотики, раздавались «на удивление свободно». Солдату было достаточно пожаловаться на кашель, чтобы получить несколько десятков таблеток героина.
Героин был панацеей военного времени – его использовали от боли, кашля, артрита и ломоты в мышцах. В сумке каждого медика хранилось две ампулы с кокаином, четыре ампулы морфина, 30 таблеток опиума и 30 таблеток героина. Бойцам на передовой выдавали по пять таблеток героина. Анттинен вспоминает, что принимал героин «несколько раз». По его словам, первитин (метамфетамин немецкого производства) он употребил только один раз, летом 1944 года – в тот период, когда ежедневно совершал по несколько боевых вылетов в районе Карельского перешейка.
Профессор Анттинен говорит, что не припоминает случаев, когда передозировки первитином приводили к инцидентам в воздухе. Историк Юликангас удивляется тому, в каких количествах финская армия потребляла героин. В ходе Зимней войны солдаты съедали от семи до девяти миллионов таблеток героина (от 35 кг до 45 кг) в год. По оценкам Юликангаса, ни одна другая воюющая страна не распространяла героин в таких масштабах. В Финляндии зимой в отдельных регионах температура опускается до минус 50°C, поэтому широкое использование героина как лекарства от простудных заболеваний считали оправданным.
Немецкая армия уже в 1941 году резко ограничила использование первитина. У солдат под воздействием препарата начинались галлюцинации, многие их них не могли уснуть, хотя немецкие специалисты с «германской точностью» подбирали дозу на людях и животных.
Часть своих запасов первитина Германия отправила в Финляндию. Из секретного письма медицинского департамента финского Министерства обороны от августа 1941 года следует, что на складах финского Минобороны хранилось 850 000 таблеток первитина (2550 кг чистого метамфетамина).
В периоды самых ожесточенных боев, особенно во время советского наступления в 1944 году, таблетки раздавали направо и налево – даже обычным пехотинцам. Военным ничего не говорили о возможном формировании зависимости. Считалось, что потребление наркотиков на фронте носит контролируемый характер.
После войны солдаты, принимавшие первитин, делились своими переживаниями в прессе и в книгах. Один из них вспоминал, что под воздействием первитина видел большие здания, танцующих девушек и люстры. Другой принял заснеженные валуны за овец.
Самая невероятная история приключилась с капралом сухопутных войск Аймо Койвуненом, который во время Войны-продолжения служил в разведывательно-диверсионных лыжных частях.
Часть, в которой состоял Койвунен, выполняла задание в районе Канталахти в Финской Лапландии. На третий день группа попала в советскую засаду у подножья Кайтантури. После ожесточенной перестрелки финны сумели вырваться из окружения. Аймо Койвунен возглавлял группу, прокладывая путь по заснеженной равнине. Противник не прекращал погоню. Силы финских спецназовцев были на исходе.
Как впоследствии рассказывал Койвунен, кто-то из товарищей крикнул ему: «Аймо, не спи!». И он вспомнил, что в нагрудном кармане его комбинезона хранился запас первитина на всю их группу. По инструкции, суточная норма первитина не должна была превышать шести таблеток, но боец то ли забыл это указание, то ли в спешке ошибся. Койвунен на бегу высыпал все 30 таблеток на рукавицу и отправил в рот. Увидев это, другие члены отряда от греха подальше забрали у него магазин с патронами. Койвунен почувствовал невероятный прилив сил и продолжил бежать с удвоенной скоростью.
Однако период ментальной ясности и физической стимуляции сменился состоянием спутанного сознания. Впоследствии Койвунен слабо помнил, что происходило с ним в этот период. Пройдя за ночь примерно 100 км, к утру он потерял остальных участников группы. У него начались галлюцинации – он видел то своих старых друзей, с которыми разговаривал, то советских солдат. В одном случае, то были совсем не галлюцинации – Койвунен нарвался на советский патруль, но сумел убежать.
Блуждая в лесу, он нашел полуразрушенную немецкую землянку. Пытаясь в нее войти, Койвунен наступил на противопехотную мину, взрывом которой ему оторвало часть стопы. Он сумел открыть дверь, после чего взорвалась вторая мина в самой землянке. Взрывной волной его отбросило на несколько десятков метров. Около недели Койвунен провел в снежной яме, где спал на доске, укрываясь остатками вещмешка, и питался сосновыми почками.
Один раз ему удалось поймать и убить сибирскую сойку или кукшу, которую называют священной птицей Лапландии. Кукша залетела в яму, и боец ударил ее лыжной палкой, после чего съел сырой. Койвунен уже был близок к смерти от обморожения, когда заметил пролетавший над лесом немецкий самолет. Он стал размахивать лыжной палкой с надетой на нее шапкой, и пилот его увидел. Однако территория была заминирована, поэтому немцы предварительно послали саперов, после чего забрали раненого бойца.
Всего за две недели блуждания по лесам Койвунен прошел расстояние в более чем 400 км при температуре в минус 20°С – 30°С. Его доставили в госпиталь с пульсом в 200 ударов в минуту и весом в 43 кг. Пальцы на ноге пришлось ампутировать.
Врачи посчитали его случай феноменальным: по их мнению, именно первитин не дал Койвунену замерзнуть и умереть. Об этом эпизоде стало известно спустя много лет после окончания войны: в 1978 году один финский журнал провел конкурс рассказов на военную тематику. Воспоминания Койвунена под названием «Первитиновый патруль» заняли второе место.
После войны Хельсинки наводнили темные личности и преступники – только в 1946 году полиция зафиксировала 15 000 вооруженных ограблений. Послевоенная Финляндия страдала от экономического спада, насилия и высокого уровня разводов. Армейские запасы героина, морфина и первитина переместились на черный рынок. Героин продавали и употребляли в городских кафе и ресторанах. Группы потребителей морфина регулярно собирались в парке Старой Церкви в Хельсинки, рядом с церковью Св. Павла и на кладбище Хиетаниеми.
В мае 1949 года газета Helsingin Sanomat напечатала статью о группе морфинистов в Хельсинки. Издание взяло интервью у одной из них – образованной женщины лет тридцати. Она рассказала, в что группу входило 115 человек, из них 10 были женщины. В большинстве своем, члены этого кружка пристрастились к морфину в полевых госпиталях времен двух войн.
После Войны-продолжения вышеупомянутый Эрик Э. Анттинен работал в психиатрической больнице Лапинлахти при Школе медицины Университета Хельсинки. Он вспоминал: «В клинике лечились наркозависимые со всей страны. Особенно много было людей, злоупотреблявших опиатами».
Однако в целом число официально зарегистрированных наркозависимых было на удивление маленьким – чуть больше 500 человек. История наркотиков в военной и послевоенной Финляндии свидетельствует, что употребление обезболивающих или стимуляторов на фронте отнюдь не ведет к всплеску наркомании. После Войны-продолжения врачи Вестлинг и Рииппа изучили истории 108 людей, зависимых от опиатов, и выяснили, что только 14 из них пристрастились к опиатам в период лечения от боевых ран.
В описываемый период в Финляндии по-прежнему был доступен аптечный героин, который оставался поистине народным лекарством. Финнка Арья Кайермо вспоминает:
«В детстве, в начале 1950-х гг., я жила на ферме в финской глубинке. В аптечке моей бабушке было множество мазей и порошков. Например, камфорные капли, в состав которых входили одна часть камфоры, три части эфира и шесть частей спирта. Каплями пропитывали кубики сахара и давали детям от ушной боли. А для взрослых в аптечке были маленькие конвертики с порошком – пульвери. Порошок принимали от головной боли и депрессии. Я слышала от взрослых, что жена одного фермера впала в зависимость от этого порошка и как-то раз уснула прямо в свинарнике. Мне было любопытно, что содержится в этих маленьких конвертах».
В конвертах содержался героин. Порошок от кашля «Пульмо» можно было найти в аптечках многих финнов. В ООН недоумевали, как в конце 1940-х гг. Финляндия, с ее четырьмя миллионами населения, умудрялась за год потребить больше героина, чем другие страны в среднем потребляли за четверть века. Так, в 1946 году финские врачи выписали рецепты на 99 кг героина.
Но Финляндия еще не была членом ООН, и власти страны дали понять международному сообществу, что не намерены отказываться от героина. Больше того, в тяжелый период восстановления страны потребность в героине, по их оценкам, только возросла.
Наркозависимость так и не стала в Финляндии серьезной проблемой. По данным полиции, в начале 1950-х гг. во всей стране насчитывалось около тысячи зависимых людей.
По оценкам д-ра Айло Хухталы, в 1955 году 1% финских врачей были зависимыми. По данным Финской медицинской ассоциации, в то время число всех врачей в стране составляло 2381. Таким образом, на всю Финляндию приходилось 20-30 наркозависимых врачей. Если становилось известно о проблеме, врачи пытались помочь коллеге в своем кругу, не привлекая полицию. Если в зависимость впадали люди из высших слоев общества, их лечили дома или посылали к зарубежным врачам.
Независимой наркополитике пришел конец в период правления президента Паасикиви, когда Финляндия вступила в ООН. В начале 1950-х гг. чистый героин исчез из финских аптек, а контроль оборота морфина ужесточили. Наркозависимые финны запаниковали. В столице произошло несколько ограблений аптек. Другие потребители героина начали искать его в деревнях, где препарат по-прежнему продавали тем, кто называл себя инвалидом войны. С исчезновением героина многие зависимые перешли на Algidol – рецептурный кодеин.
Современная финская конституция делает акцент на защите прав граждан. В рамках финской политической культуры предпочтение отдается тому, чтобы уменьшать спрос на нароктики и способствовать реабилитации зависимых, а не пытаться ограничить оборот веществ.
Аким Шапиро
