Мой брат близнец Жека, стоял на пероне Донецкого ЖД вокзала, в ожидании скорого поезда Донецк – Симферополь, который должен был отвезти его в долгожданную Крымскую сказку, длиною в целый летний месяц. Брат был навален домашними делами и щедро закинут трамалом. В сумке, в пакете с едой, в перемешку с бутербродами, ценным грузом лежали 10 упаковок двухсотого трамадола.
*Grey – в переводе с английского означает серый, серое вещество мозга (grey matter); в переносном смысле: ум. 2). Седой; turn grey – седеть. Дальше вы поймёте, почему я эту сноску поставила в начале своего повествования. Я расскажу вам то, о чём молчала более тридцати лет. Не хватало смелости, вернее, не хотелось выставить себя в нелицеприятном свете, граничащем с постановкой диагноза о психических расстройствах.
В пасмурное утро последнего воскресенья июня, мы ,не поправленные, сидели на старой скрипучей детской карусели во дворе многоэтажки. На руках у нас была пачка “Трайфеда”, но дабы не заморачиваться по мелочам, да и было нас семь человек, плюс на хвост ещё упали две подруги, ждали мы ещё пару типов, которые жаждали внести свой посильный вклад в общую варку.
В раннее, по моим меркам, утро, последнего дня мая, меня разбудил стрёмный звук совдеповского телефона. Ещё не продрав глаза, я на ощупь нашёл один тапок, одел его и пошёл на кухню к телефону. Через открытую дверь балкона с улицы доносились крики, до боли, знакомых голосов моих друзей.
Иногда, в юности, еще не зная всей правды, я задумывалась: почему наша мать так жестока к нам, младшим. Папа был другой – любящий и ласковый, но он заметно боялся проявлять к нам с Танькой свою любовь и нежность. Потом мы узнали, уже после папкиной смерти, что родной для матери была только ее любимица – старшая Даша (или Душка, по-домашнему). А я, средняя (кстати, меня зовут Вита) и младшая – Таня, были плодом папиного адюльтера: папа жил на две семьи. Когда наша родная мама умерла, через месяц после рождения Таньки, папа, уж не знаю, как ему это удалось, настоял на том, чтобы мы росли в семье, а не в детдоме.
Я открыла холодильник, который Старшая по оплошности забыла закрыть на замок. На полке под морозилкой на тарелке лежали и подсыхали четыре тонких ломтика хлеба, скупо намазанные сгущенкой. Мне до дрожи хотелось схватить их, впиться зубами в начинающую черстветь мякушку, почувствовать еле заметную горечь поджаристой корочки и упоительную сладость сгущенки. Я протянула руку, но услышала какой-то шорох в глубине погруженного в сон реабилитационного центра и поскорее прикрыла дверцу.
«Лирики» мы наелись еще с вечера. Однажды заметили, что, если принять капсулу «лирики» на ночь, утром практически не кумарит. Поэтому мы спали бы долго, часов до десяти, если бы пацаны не забыли отключить телефоны.
