Между тем, в первой половине прошлого столетия на Дальнем Востоке существовало государство, в котором были абсолютно легальны и широко доступны так называемые тяжёлые наркотики – опиум, кокаин, героин, морфий и другие. Власти этого государства согласились их легализовать в рамках политики снижения вреда. Удалось ли его снизить, и во что вылился этот грандиозный эксперимент, рассказываем в статье.
Опиум – маньчжурское народное лекарство
В Маньчжурии опиум пользовался популярностью по разным причинам. В наши дни многие историки рассматривают курение опиума как бедствие, которое привело к краху императорского Китая, но жители Маньчжурии воспринимали опиум иначе. Они считали, что опиум лечит болезни и недомогания и особенно эффективен как лекарство от простуд, мигрени и боли в животе.
Опрос, проведённый в 1942 году в Фэнтяне, показал, что из 1800 опрошенных только 170 употребляли опиум в качестве рекреационного наркотика, тогда как остальные считали его очень эффективным терапевтическим средством.
Уже к середине XIX столетия Маньчжурию прозвали «второй родиной опиума» (после Индии, откуда британцы завозили опиум в Китай).
Ещё в начале XX века опиум начали в больших количествах ввозить по железной дороге в Маньчжурию из Персии и Туркестана, через территорию Российской империи. На фоне революционных потрясений в России опиум хлынул огромным потоком. По свидетельствам современников, торговлей опиумом занималось «очень большое количество людей». В Иркутске пачку опиума можно было купить за 50 рублей, а в Харбине она стоила уже триста. Из Маньчжурии контрабандисты доставляли опиум на юг страны. Местные жители и сами в больших количествах выращивали опийный мак. Когда в 1898 году подданные Российской империи, строители и инженеры, прибыли в Маньчжурию, чтобы основать Харбин, на месте будущего города они увидели цветущие маковые поля.
Опиума в Китае было столько, что региональные производители остро конкурировали между собой. Они постоянно создавали новые лейблы и бренды, пытаясь привлечь новых клиентов и удержать старых. Опиум, который собирали в провинции Цзилинь, обычно называли «сосна» (сонг), «бамбук» (чжу) и «слива» (мэй), а опиум из провинции Джехол продавали под названиями «благословение» (фу), «благая удача» (лу) и «долгая жизнь» (шоу).
В то же время китайцы хорошо знали опасное свойство опиума вызывать зависимость. Курильщики мрачно шутили, что у опиума есть три достоинства: его потребитель быстрее нищает, быстрее умирает, и носильщики гроба на его похоронах быстрее идут.
После Синьхайской революции, в результате которой пала императорская династия Цин, фактическим правителем Маньчжурии стал глава Фэнтяньской клики – северо-восточной группировки китайских милитаристов – Чжан Цзолинь, известный как «Старый маршал». В 1928 году поезд, на котором он ехал, взорвали советские агенты, и власть перешла к его сыну, «Молодому маршалу» Чжан Сюэляну. И сын, и отец курили опиум.
Чжан Сюэлян, который был прогрессивным и просвещённым для своего времени человеком, страдал от зависимости и пытался от неё избавиться, но врачи посоветовали ему лечиться героином, и в итоге он впал в зависимость и от этого опиата.
Снижение вреда по-маньчжурски
В 1932 году Япония оккупировала огромные земли на северо-востоке Китая и на территории Маньчжурии и части Внутренней Монголии основала Маньчжурское государство – Маньчжоу-го, которое в 1934 году было переформатировано в Великую Маньчжурскую империю. Трон занял последний китайский император Пу И.
Хотя милитаристы, правившие Маньчжурией до 1932 года, проводили политику, направленную на искоренение наркотиков, она носила сугубо декларативный характер: в регионе шла война, наркотики были самой твёрдой валютой и инструментами получения политического и экономического капитала.
Чжан Цзолиню и Чжан Сюэляну удалось лишь частично ограничить производство и потребление опиума в отдельных провинциях, таких как Цзилинь. Число людей, зависимых от опиума, неуклонно росло. Когда в 1934 году Маньчжурское государство под протекторатом Японии стало монархией, то по случаю восшествия Пу И на трон были амнистированы и выпущены из тюрем все курильщики опия, что говорит о масштабах этого явления.
У японцев, полностью контролировавших внешнюю и внутреннюю политику молодого государства, уже имелся опыт решения проблемы наркотиков на Тайване. Суть решения состояла в легализации наркотиков под контролем властей. К 1932 году по самым скромным оценкам 5% населения Маньчжурии употребляли опиум – приблизительно 1,5 млн человек. В среднем, каждый курильщик выкуривал 3,75 г опия в день, поэтому годовые потребности Маньчжоу-го в опиуме составляли не меньше двух миллионов килограммов.
В сентябре 1932 года власти издали Опиумный закон (Йа пиан фа), направленный на урегулирование оборота опиума, и создали специальный орган – Бюро Опиумной Монополии Маньчжоу-го.
Закон предусматривал легальный статус опиума, однако производить опиум и торговать им могло только государство. Выращивание опийного мака без соответствующей лицензии строго воспрещалось.
Смысл легализации опиума правительственные чиновники объясняли так:
«Новое законодательство, в отличие от попыток предыдущей власти полностью искоренить курение опиума, которые не увенчались успехом, не предусматривает полного запрета опиума. Жизнь показала, что такие попытки только усугубляют ситуацию. Поэтому правительство понимает, что необходимо постепенное и осторожное искоренение этой практики. Естественно, это будет небыстрый и непростой процесс, но он представляет собой единственное реальное решение опиумной проблемы».
Легализация опиума привела к новой волне культивирования опийного мака в сельских районах. В период сбора урожая опиума десятки тысяч человек отправлялись в регионы, где рос опийный мак. Например, только в провинции Джехол число сборщиков «чёрного золота», как называли в Китае опиум, ежегодно достигало 60 тысяч человек. В районы сбора опиума массово ехали торговцы, которые обменивали на него свои товары, там открывались казино, публичные дома и цирки. Опиум был самым мощным двигателем региональной экономики.
Тем не менее, местного сырья катастрофически не хватало. В апреле 1933 года японский кабинет министров разрешил свободный ввоз опиума-сырца из Кореи в Маньчжурию.
Соевые бобы, которые называли «хлебом Маньчжурии», исторически были самой популярной маньчжурской сельскохозяйственной культурой. Однако новые власти настоятельно советовали крестьянам вместо сои выращивать опиумный мак.
В провинции Джехол с аэропланов разбрасывались листовки, в которых фермерам сулили за это привилегии. В частности, крестьян, в зависимости от величины участков, на которых они выращивали мак, освобождали от уплаты налога на землю и обязательной воинской службы, а передовиков производства назначали старейшинами деревень и уездов и выдвигали кандидатами на общественные должности.
Крестьяне должны были продавать правительственным агентам примерно 4 кг опиума-сырца с каждого му (одна шестнадцатая часть гектара) маковой плантации.
В результате такой политики площади посевов опиумного мака стремительно росли, и вскоре Маньчжурия, по выражению современника, превратилась в «одно большое маковое поле». Изображение цветущего опиумного мака украшало местные банкноты. Кроме того, в 1933 году власти Маньчжоу-го официально разрешили экспорт опиума из Персии.
В Маньчжурии не было ни одной лавки, ни одного базара, ни одного чайного заведения, где нельзя было бы приобрести «чёрное золото». В известном фильме Бертолуччи «Последний император» есть сцена, в которой императрица говорит императору: «В Маньчжоу-го опиум продают на каждом углу».
Это совершенно справедливая оценка. Любой мог за 500 юаней купить лицензию на владение частной курильней опиума. Теоретически, полиция должна была проверять претендентов, но на практике единственным критерием благонадежности служило наличие нужной суммы.
Местные отделения Бюро опиумной монополии собирали опиум-сырец, обрабатывали, превращая в опийную пасту, пригодную для курения, паковали и рассылали по курильням. Для обозначения таких заведений использовался поэтичный эвфемизм «дома расцветающих облаков» (хуа йан гуан).
Искусство курения опиума было доведено до совершенства. Многие курильни славились элегантностью оформления и убранства. Владельцы перворазрядных заведений украшали помещения лампами в форме лебедей с серебряными плафонами, картинами знаменитых художников, изящными столами и стульями из ценных пород дерева. Что касается трубок и аксессуаров для курения, присутствовало величайшее разнообразие материалов и дизайна.
Как правило, курильни включали общие комнаты для публики попроще и отдельные кабинеты для состоятельных клиентов. К их услугам были опытные прислужники, которые помогали в процессе курения, и красивые молодые официантки, готовые за отдельную плату оказать дополнительные услуги.
Посетителям подавали чай, прохладительные напитки, сладости, свежие газеты. Многие клиенты курилен жили в них: утром уходили на работу и возвращались в конце дня. По вечерам и на праздники поток посетителей становился нескончаемым: люди приходили в опиекурильни, чтобы развлечь друзей или провести неформальную бизнес-встречу.
Вскоре рынок опиума разросся до таких масштабов, что на нем стало трудно зарабатывать из-за огромного числа конкурентов. Заведения множились как грибы после дождя. Например, в 1931 году в Даньдуне было 20 лицензированных курилен, а к 1933 году их число возросло до 245. В Инкоу было зарегистрировано от 400 до 500 курилен. Лишь в одном из районов Фэнтяня насчитывалось не менее 750 заведений, и т. д.
Опийная паста, которую большими партиями производили на государственных фабриках, уступала вкусом и качеством продукту от частников. Между тем, именно высокое качество пасты позволяло опиекурильне выжить в острой конкурентной борьбе.
Самой популярной добавкой были измельчённые листья табака – они увеличивали массу пасты и смягчали её вкус в процессе курения. Паста, пропитанная спиртом, вызывала более седативное состояние, по сравнению с чистым продуктом. Довольно часто по желанию клиентов пасту смешивали с морфием или героином – такая практика называлась «серебро внутри золота».
Теоретически, чтобы стать клиентом курильни, нужно было зарегистрироваться в местном отделении полиции. Объём опиума, который разрешалось ежедневно покупать, был лимитирован. Правительственные служащие, учителя, врачи и студенты не могли подать заявку на получение свидетельства курильщика. Однако все эти ограничения носили формальный характер. Работники курилен распространяли часть товара нелицензированным клиентам или оптом продавали на чёрном рынке.
К концу 1935 году во всей Маньчжурской империи полиция зарегистрировала 217 069 курильщиков. Однако в одном из официальных отчётов МВД Маньчжоу-го во второй половине тридцатых годов сообщалось, что из тридцати миллионов жителей страны более девяти миллионов курят опиум постоянно, а 69% всех курильщиков (больше шести миллионов человек) – молодые люди до 30 лет.
По другим оценкам, на каждые 100 человек населения Северо-восточного Китая приходилось пять курильщиков опиума. Ежегодно торговля опиумом приносила в бюджет государства сумму, эквивалентную 500 млн американских долларов.
Сигареты с героином
Опиумный закон 1932 года регулировал только оборот опия-сырца, опийной пасты для курения и медицинского опия, но никак не затрагивал морфин, героин и кокаин. Торговля этими препаратами велась совершенно свободно по той же схеме, что и торговля опиумной пастой. К середине 1930-х годов в 181 городе в Маньчжурии и Джехоле работали 3840 лицензированных опиекурилен и 8400 заведений для употребления героина (русские эмигранты называли такие заведения «морфиниловками»).
Морфием, героином и кокаином торговали преимущественно корейцы и японцы под патронажем полиции. Часто торговцы сами служили в полиции: примером служит история Константина Ивановича Накамуры. Наполовину японец, наполовину русский, и даже православный, до прихода японцев он содержал в харбинском районе Нахаловка цирюльню, которая служила прикрытием для торговли морфием и героином. Кроме того, Накамура поставлял в харбинские бордели живой товар.
После японской оккупации Маньчжурии он стал штатным сотрудником японской жандармерии, куратором русских фашистов в Харбине и попечителем русского Университета Св. Владимира. Подручные Накамуры из числа русских фашистов и криминальных элементов почтительно именовали его сэнсэй – «наставник».
В описываемый период в Манчьжурии и во всём Китае приобрело популярность курение героина: его смешивали с табаком и курили через сигарету. Писатель Яков Лович в романе «Враги» описывает уличную сценку в Харбине в деловом центре города под названием Пристань: возле маленькой будки выстроилась очередь из покупателей. В одно маленькое окошечко они передают деньги, в другом им выдают кулёчки с порошком.
Многие тут же, отойдя в сторону, достают сигарету, высыпают часть табака, наполняют сигарету героином и с наслаждением затягиваются. Писателя шокировало то обстоятельство, что в очереди за героином он заметил юношей и девушек, говоривших на русском языке.
По Харбину ходили страшные слухи о том, что наркотики добавляют в конфеты, которыми угощают детей возле школ. Возможно, в этих рассказах была доля правды. Власти Маньчжурии проводили целенаправленную политику наркотизации населения. Современники рисовали такую картину:
«Для распространения наркотиков в Китае используются все средства. Бедные могут покупать наркотики в кредит. Наркотические салуны – на каждом шагу. Японские компании-производители опиатов открыли представительства по всей стране. Газеты рекламируют пилюли с наркотиками в качестве средства достижения долголетия. Полицейские дежурят возле нарко-салунов, регулируя очереди в них. Выпускаются сигареты с героином. О том, что сигареты содержат наркотик, не сообщается. Это делается сознательно, чтобы сформировать у курильщиков табака привычку к героину. Лекарства, содержащие наркотики, продают на сельских ярмарках «от туберкулёза». Чтобы расширить наркотрафик, нанимают коммивояжёров, хозяев кабаре, борделей, сутенёров. Наркотики могут принести вам на дом вместе с утренней бутылкой молока и свежим номером газеты. Опиум и другие наркотики навязывают даже людям, никогда их не пробовавшим. Часть зарплаты китайские рабочие получают в наркотиках».
История о сигаретах с героином – чистая правда. Речь идёт о марке японских сигарет без фильтра «Золотая летучая мышь» (летучая мышь – благоприятное существо в китайской мифологии). Бренд существовал с начала двадцатого века, но в 1930-х годах было налажено производство отдельной разновидности этих сигарет, предназначенных для экспорта в Маньчжурию и остальной Китай. В самой Японии их продажа была запрещена.
Мундштук каждой сигареты содержал крошечный кусочек опиума или щепотку героина. Идея добавлять в сигареты наркотики принадлежала японскому генералу и разведчику Кэндзи Доихаре. После капитуляции Японии его осудили на Токийском процессе и повесили, но компания, выпустившая миллионы сигарет «Золотая летучая мышь» с героином, избежала ответственности.
Кокаин
В начале двадцатого столетия мировым лидером по производству кокаина была немецкая фармацевтическая компания Merck. После поражения Германии в Первой мировой войне компания столкнулась с финансовыми трудностями и была вынуждена распродать свои запасы кокаина и морфия. Крупные партии этих наркотиков попали в руки оптовых торговцев, поэтому в первой четверти двадцатого столетия на мировом рынке кокаина преобладал немецкий продукт. Немцев начали было теснить голландцы, наладившие культивирование коки на Яве, но их планам по захвату рынка помешали международные соглашения. Британцы задумывались о перспективах выращивания коки в Индии. Однако основным источником листьев коки оставалось Перу. Япония тоже купила землю в этой стране, и производством кокаина занялись японские экспаты, но перуанских плантаций было недостаточно.
Климатические условия японской колонии Тайваня (Формозы) позволяли культивировать кокаиновые кусты, и к началу 1910-х годов на территории острова началось производство кокаина. К концу 1920-х годов объёмы производства тайваньского кокаина достигали трёх тонн в год, впоследствии они выросли до семи тонн. К началу 1930-х годов Япония стала одним из крупнейших производителей и распространителей кокаина в Азии.
Производством кокаина, морфина и героина занимались крупнейшие фармацевтические компании Японии – Hoshi, Sankyo, Koto и Shiongo Pharmaceuticals. В торговлю наркотиками была глубоко вовлечена Императорская армия. Японское законодательство не делило наркотические вещества на легальные и нелегальные – все наркотики были абсолютно легальны.
Культивирование коки на Тайване имело три преимущества: японский МИД без малейших трудностей выдавал разрешение на выращивание кустов, готовый продукт было гораздо дешевле ввозить в Азию, чем перуанский, листья тайваньской коки содержали больше алкалоидов (процентное содержание кокаина в листьях в два раза превосходило таковое в листья андской коки).
Кроме того, Япония импортировала миллионы фунтов листьев коки с Явы, а также культивировала кокаин на собственной территории – тихоокеанских островах Ио и Окинава. Японский кокаин поставлялся в Маньчжурию и весь остальной Китай, а также в Британскую Индию, Малайзию, Сингапур, Бирму, Батавию и на Филиппины.
Обратная сторона медали
Таким образом, власти Маньчжоу-го стабильно обеспечивали своих граждан широким спектром наркотиков. У этой медали была и обратная сторона. Контроль и помощь практически отсутствовали. В условиях полной доступности веществ люди неизбежно начинали ими злоупотреблять. Несмотря на планы постепенно снизить число наркозависимых, в стране работали считанные реабилитационные центры (гуан йан суо), которые совокупно могли принять от 4 тыс до 5 тыс пациентов.
Главным средством лечения наркозависимых были инъекции препарата под названием «Реагент Свет Востока», основным ингредиентом которого являлся амфетамин. Две недели пациенту клиники делали ежедневные инъекции амфетамина, благодаря чему больной испытывал временный прилив сил. По окончании курса его выпроваживали на улицу. Человек, который успевал приобрести ещё и зависимость от стимулятора, быстро возвращался к опиатам. Кроме того, медицинские работники таких центров за небольшую мзду проносили пациентам любые виды наркотиков.
Смертность от наркотиков стремительно росла. В одном лишь Харбине только в течение 1935 года на улицах были подобраны 2193 трупа людей, погибших от передозировки опиатами. За месяц в этом не самом большом городе Маньчжурии погибло 200 человек – ежедневно число жертв составляло пять или шесть человек. В Дайрене 60% всех смертей в течение года приходилось на употребление рекреационных наркотиков.
В столице империи Синьцзине городская администрация была вынуждена посылать полицейские патрули, чтобы те регулярно убирали с улиц мёртвые тела. В 1934 году было найдено 474 трупа, в 1935 году – 948, а к 1 ноября 1937 года число трупов за десять месяцев года достигло тысячи.
Обеспокоенный столичный чиновник писал: «С введением Опиумного закона многие слабовольные граждане стали прибегать к этому средству временного забвения, и сейчас каждый день на улицах столицы находят как минимум три трупа. Честно говоря, наркомания стала серьёзной социальной проблемой». Каждый год число людей, зависимых от опиума и других наркотиков, увеличивалось примерно на 800 тыс.
Самой известной жертвой опиума была Гобуло Ваньжун – последняя императрица Китая из династии Цин и первая и последняя императрица Маньчжоу-го.
Гобуло Ваньжун принадлежала к одному из самых богатых и влиятельных кланов Маньчжурии. Её отец был министром внутренних дел цинского Китая. Она была очень хороша собой (в переводе с китайского Ваньжун означает «прекрасноликая»), получила классическое китайское образование и училась в американской миссионерской школе в Тяньцзине, где получила европейское имя Элизабет. Императрица знала английский язык, любила джаз и западную кухню.
С детства она страдала приступами депрессии и меланхолии. По совету врачей в 19 лет Ваньжун начала курить опиум, получив на это позволение у императора. В китайском городе Чаньчуне, который, под названием Синьцзин, был столицей Великой Маньчжурской империи, сохранился императорский дворец: покои императрицы включают отдельную залу для опиумных сессий. Посетители музея могут увидеть и изящную белую трубку, из которой правительница Маньчжурии курила опиум.
Жизнь Ваньжун была омрачена натянутыми отношениями с супругом, который предпочитал ей наложниц и юношей-евнухов. Императрица тяготилась своим положением затворницы и мечтала о том, чтобы оставить трон и поселиться где-нибудь в Монте-Карло. Она даже пыталась убежать, но японские кураторы вернули её во дворец.
В середине тридцатых годов Ваньжун вступила в любовную связь с двумя телохранителями, которые покупали для неё опиум и курили вместе с ней. От этой связи на свет появилась девочка, которую разгневанный император убил своими руками – швырнул младенца в огонь.
После этого эпизода психическое состояние императрицы стало стремительно ухудшаться, а объёмы потребляемого ею опиума – расти. В конце тридцатых годов она выкуривала примерно 75 г опиума в день. Кроме того, она выкуривала по две пачки сигарет ежедневно и временами злоупотребляла алкоголем.
Когда в 1945 году в Маньчжурию вступили советские войска, император Пу И бросил жену и наложниц на произвол судьбы и попытался сбежать в Японию. В итоге его арестовали и долгое время держали в заключении на территории СССР, после чего выслали в коммунистический Китай. В январе 1946 года была арестована и Ваньжун.
В китайской тюрьме, лишённая опиума, она испытывала сильнейший абстинентный синдром, не могла есть и передвигаться без посторонней помощи, и галлюцинировала: ей казалось, что она, как в дни своей юности, находится в Запретном дворце в Пекине. Видя себя императрицей, она отдавала тюремной охране приказы, на которые китайская солдатня отвечала насмешками и издевательствами.
20 июня 1946 года Ваньжун скончалась. Ей было 39 лет. По слухам, коммунисты завернули её труп в одеяло и выкинули где-то в горах Яньцзи на востоке провинции Гирин. Тело императрицы не было найдено.
Внезапный поворот в никуда
В 1937 году власти Маньчжоу-го внезапно изменили законодательную базу оборота опиатов. На смену Опиумному закону пришла «новая политика запрета опиума» (Дуан цзин йа пиан фанг че йао ганг). Число провинций, в которых дозволялось культивировать опиумный мак, уменьшили до двух. Правительство выработало план, согласно которому к 1946 году в Маньчжурии не должно было остаться ни одного курильщика опиума.
Внезапный запрет объяснялся принятым в том же 1937 году пятилетним планом промышленного развития. Он требовал значительных капиталовложений и огромного количества рабочих рук. Наркозависимые люди были физически ослаблены и не могли трудиться. Поэтому власти решили сократить число лицензированных опиекурилен и установить новую монопольную систему.
Однако рынок нелегального опиума, который оценивался в 180 млн юаней в год – гораздо больше 10 млн ежегодного дохода от легального опиума – продолжил существование. Десятилетнему плану по искоренению опиума не суждено было воплотиться в жизнь – летом 1945 года СССР без объявления войны захватил Маньчжурию, и Великая Маньчжурская Империя прекратила своё существование. В 1946 году советские оккупанты передали власть маоистам. В наши дни земли Маньчжоу-го входят в состав КНР.
подготовил Максим Катрич
