Выбегаю из подъезда, солнечный луч стреляет мне в глаза, я машу ему рукой: «Привет, Милка!» Я уверена, это она пускает свои шуточные стрелы-лучики, напоминая о себе. Ты всегда рядом в солнечные, ясные дни, такие, какой была сама – солнечная, яркая, длинноногая, высокая, тонкая… Широкие азиатские скулы, оленьи раскосые глаза, нервно подрагивающие ноздри: во всём и всегда поражала удивительная породистость.
Парадоксом внутренней и внешней утончённости – американские армейские ботинки и всеобъемлющая страсть к стилю «милитари». Отсюда и учёба во Вьетнаме.
При выборе ВУЗа за бугром, её выбор пал именно на Вьетнам по причине уверенности в том, что там должно быть после войны навалом американской всячины. «Милитари»-гониву естественным попутчиком стал героин. Цены на героин во Вьетнаме были смешными, относительно стипендии иностранных студентов. И Милка – невероятный симбиоз совкового американизма с героином во вьетнамских конфетных фантиках – помчалась навстречу приключениям.
Я думаю, мама Милы, в своё время, хотела обезопасить будущее своих дочерей от подкатывающих со всех сторон наркотиков, дав дочерям возможность выбора страны обучения, благо была у семьи такая возможность. Не будем углубляться в тонкости. Ясное дело – мало кто мог пользоваться такими благами в середине 90-х. Так выбор Милы был сделан в одночасье. Младшая сестра, во всём желавшая походить на Милу, доверила, разумеется, право выбора страны Милке. А как иначе?
И вот – другая страна, другой конец света, другой менталитет, почти другая планета. Близость джунглей, казалось, даже воздух превращала в вязкое вещество, которое можно было потрогать руками. Жара, владность и вездесущее вьетнамское «щебетание». Одно слово, в зависимости от произношения, имеет около двадцати значений. Казалось бы – непреодолимый языковой барьер. Да ничего подобного!
Для Милки ничего невозможного не было, и через полгода она уже щебетала с вьетнамцами на их птичьем языке. Аборигены, в основном, доходили нашей длинноногой до пояса. А она – высокая, на вид надменная, в белом халате, излучала непостижимую харизму. И хоть Милка была студенткой, но в глазах простых вьетнамцев она была уважаемым доктором из Европы. Х-ха! Из нашей-то «опы»…
Страсть к героину сделала своё чёрное дело – и один из Милкиных залётов в полицию окончился депортацией. Сёстры вернулись из Вьетнама раньше времени, увязшие полностью в героиновой зависимости и, разумеется, привезли прилагающиеся к ней «бонусы» в виде ВИЧ и гепатита С. Вскоре сёстры похоронили своего брата. В наркоманских разборках кто-то продырявил ему печень, по ошибке.
Замелькали в шальной круговерти годы. Милка в своей безумной любви к жизни во всех её проявлениях, не допускала даже мысли, что болезни могут её победить. Она с одержимостью уверяла близких в том, что не существует никакого СПИДа, что это всемирный заговор фармацевтов и врачей, в который верить она не собирается. Причём все эти уговоры она подкрепляла трудами и исследованиями известных на Западе учёных, которые научно доказывали всемирное надувательство. Начался у Милы крах CD-клеток, но от АРВ-терапии она наотрез отказывалась, уверяя, что её жизнелюбие победит любые болезни. На деле же – к одним болячкам присоединялись другие, к тем – третьи, пятые, десятые… Всё чаще Милка оказывалась на больничной койке. Сдаваться она не собиралась. Подрастал сын, которого Милка боготворила, назвав его Тамерланом, уверенная в прекрасном будущем, расстилающемся у их ног. Надо только немного сил поднакопить. У сестры к тому времени родилась дочь. Покойный брат, в своё время, тоже обзавёлся сыном. Дети, хвала Богу, болезни не унаследовали.
Последний год, однако, изменил Милу. Солнечные лучики всё реже вспыхивали в её раскосых глазах. К препаратам заместительной терапии, Милка стала добавлять сонат с димедролом, и ясная головушка всё чаще погружалась в туманы параллельных миров. Кто-то, где-то, как-то и за что-то избил Милку. С трудом дотянув покалеченное тело до дома, Милка упала. Ночью температура поднялась до сорока двух. Скорая увезла её в СПИД-центр. Неделю, день за днём, жизнь уходила из истерзанного тела. С опозданием, увы, пришло осознание того, что зря отказывалась от АРВ – терапии. Болезнь убивает и сильных духом… В один из тех дней Мила зашла к девчонкам в соседнюю палату и попросила, чтобы с ней кто-нибудь посидел. Бедной Милке было страшно одной в реанимации.
Девчонки пообещали, но не пришли, испугавшись её смертельной бледности. Слава Богу – пришла мама. Милка попросила её поудобнее положить подушку и сесть рядом: «Давай помолимся Деве Марии!» В два голоса они стали читать молитву. Та, которая дала жизнь, и та, которую эта жизнь покидает – молились той, которая даровала миру силу веры. Милкин голос звучал всё тише. Конец молитвы читала уже одна мать, а Мила, уронив лицо в её ладони, затихла. Навсегда…
ЭПИЛОГ
Солнечный луч стреляет мне в глаза. «Привет, Милка!»
Пока мы помним тех, кого рядом с нами уже нет – они рядом.
Ольга Ефименко
