Ну что, детки-малолетки, сегодня я вам расскажу, как спрыгнул и окончательно завязал Великий Наркоман Гена Чебураха. Cлучилась эта история давным-давно, если точно — в 1980 году. Летом того года Генка отправился в Тернопольскую область к любимой бабушке за ханкой. Поездка была традиционной, четыре года подряд, в сезон – Гена на две недели уезжал в село. За ханкой он принципиально ездил только в одиночку. Для нас со Шкаликом Генка был Великим Наркоманом потому, что находился в системе уже 4 года, а мы были жалкими дилетантами первогодками. И как ни пытались мы уговорить Генку на совместную поездку, он от своих принципов не отступил, поехал один. А мы приготовились ждать две недели. Запасов соломы было всего на три дня…
На пятый день мы со Шкаликом сидели у него на кухне на корточках, обхватив руками колени, в которые вгрызались невидимые сверла, сидели и молчали. Шкалик взял было сигарету, хотел прикурить, но с трудом сдержал рвотный спазм, закашлялся – и в этот момент зазвонил звонок в прихожей. Дверь открыл я. На площадке стоял Чебураха. Он молча прошел на кухню и принялся выкладывать на стол бинты, смоченные маковым молочком. Три метровых бинта, покрытых густой коричневой коркой и пахнущих так, как пахнет СЧАСТЬЕ. Большое и светлое счастье. Шкалик кинулся к плите, поставил на огонь кружку с водой, отхватил ножницами кусок бинта и бросил в воду.
– Ты чего рано так? – поинтересовался я.
– П-проблемы…
– А заикаешься чего?
– П-проблемы…
– Менты? – вскинулся Шкалик.
Гена Чебураха посмотрел на нас печальными глазами и начал рассказывать. Добрался он нормально. Обнял бабушку, прошелся по селу, попил с многочисленными родственниками самогону, а на ночь собрался на рыбалку. У Генки была такая легенда, с понтом он повернутый на рыбалке, мол, в жизни ничего дороже для него нет, не было и не будет. Удобная
легенда. Вечером взял удочки, сел на велосипед и поехал по соседним селам мак коцать, а родственники думают, он на реке зорьку встречает. Все довольны. Две ночи прошли в плодотворных трудах. На третью Гена отъехал от села уже километров на пять, когда понял, что забыл дома бинт и скальпель. Прикинув, что время есть, Чебураха решил вернуться в село за причандалами. И вот здесь нужно указать, что в километре от села располагалось кладбище, дорога проходила как раз через него.
– П-представляете, – рассказывал Генка. – Я через это к-кладбище ты-сячу раз п-проезжал и днем, и ночью. П-проезжал и внимания на него не обращал. А тут, з-заехал и вдруг п-похолодало. Луна п-полная, ж-желтая, светит, как п-прожектор. На к-кладбище светло, как днем, только тени от к-крестов черные. И так мне нехорошо стало…
Чебураха усиленно крутил педалями и, боясь смотреть по сторонам, уста-вился на переднее колесо. Из-под шины легкими облачками вырывалась пыль — эта картина Генке почему-то очень хорошо запомнилась.
– А п-потом кто-то на багажник прыгнул, – продолжал Великий Наркоман.
– Сразу ехать стало тяжелее. Я обернулся и в общем, что ожидал увидеть, то и увидел. Сидит бабка, к-классическая такая, как в кино показывают. Волосы седые, во рту т-три зуба, нос длиннющий до п-подбородка. А г-главное, г-глаза у нее… Г-горят! Она, с-сука, рукой меня по спине как долбанет, г-говорит: давай, мол, к-крути быстрее, спешу я…
В такой ситуации Чебураха удержать руль, естественно, не смог. Вместе с велосипедом и ведьмой он навернулся в канаву. А потом с низкого старта рванул в сторону села. Генка утверждал, что на бегу слышал, как свистел ветер в ушах, не в метафорическом смысле, а в самом прямом. Я верю. Чебураха несся по дороге и уже видел крыши первых хат, когда за-
метил, что впереди маячит одинокая женская фигура. Анализировать, кто это мог быть, было бы чистым идиотизмом. Генка без остановки отвернул на 90 градусов и почесал буряковым полем в обход села. Благо, бабушкина хата находилось на противоположном краю. Обойдя по дуге село, Чебураха перемахнул через забор, прыгнул на крыльцо, рванул дверь, но та оказалась закрыта. Это было невозможно — входные двери в селе не запирались ни днем, ни ночью, но в эту ночь все шло не так. Генка стал лупить кулаком в дверь, а в это время из-за сарая выползла скалящаяся трехзубой улыбкой ведьма. Тут бы Чебурахе и конец, но скрипнула половица и на пороге возникла сонная бабушка. Ведьма исчезла, как ее и не было. Самое странное, что бабушка, узнав о случившемся, ничуть не удивилась. Спокойно сообщила:
– Это Марьяна объявилась. Мне говорили, да я не верила.
– К-какая Марьяна? – ошалело выдавил Генка.
– А ведьма. Она тут еще до революции жила. Лечила людей, роды принимала, привороты разные делала. А потом один пьяный дурак ей палец топором отрубил, она и остервилась. Стала пакости делать, болезни на скот наводить, людей пугать, говорят, детей крала. В 50-тых умерла, на нашем кладбище ее и похоронили, с краю. После смерти она лет десять по
окрестным селам шастала. Потом пропала. А недавно пошли разговоры, вроде видели ее на кладбище опять… Великий Наркоман выслушал бабушку, дождался утра, собрал манатки и махнул в райцентр, а оттуда – на поезд. Чебураха закончил рассказ, а Шкалик закончил варить ханку.
– Это у тебя глюки, – заявил он, – Давай машину, сейчас два куба вольешь и сразу заикаться перестанешь.
– Не, п-пацаны, я больше не к-колюсь, меня и не к-кумарит почему-то, – Генка кивнул на бинты, – Это все вам.
– Брось! – возмутился Шкалик, – Говорю, глюки это! Помню, у меня глюконат был — Брежнева видел, вот как тебя. Вроде он меняет своего «героя» на мак. Я ему стакан мака, а он мне – золотую звезду. Прикинь, я ее в кулаке держал и чувствовал, как лучи ладонь кололи! Руку разжал, а там пусто. Говорю — глюки!
Великий Наркоман молча стянул рубашку и повернулся к нам спиной. На правой лопатке алел отпечаток четырехпалой ладони… Шкалика давно нет – сепсис доконал. А Генку я недавно видел. Оттрубил 30 лет на шахте, сейчас пенсионер. Жена, дети, внуки. Интересно, знала ведьма, там, на кладбище, что все закончиться именно так?
Александр Анищенко
