Заранее заверив читателя в правдивости нижеизложенного, я намеренно изменяю имена героев и географические названия мест тех далёких событий. Уверен, что даже такая «конспирация» не помешает некоторым из нас – узнавать себя или случаи, происходящие время от времени со всеми нами). А отсутствие побоев у автора этих строк – является наилучшим показателем п о л о ж и т е л ь н ы х отзывов в адрес автора читаемого Вами произведения (не иначе!).
До горизонта расселись поля медицинские. Опием пахнут плантации, кровью – земля… Я до пробела прочёл все транскрипты латинские Фармокопеи лекарственного словаря.
Солнце в июльскую пору пространство тонирует, Зелень отборных коробок растёт высоко. Я догадался! Ведь это Земля мастурбирует, С маковых бошек спуская своё молоко.
На этом, заведомо извиняясь за, возможно, нечётко прослеживаемую сюжетную линию, возьму на себя смелость начать повествование. Эпистолярная пачкотня, знаете ли, бывает не менее утомительной, чем устная словоохотливость. Не буду углубляться в дебри памяти, поскольку каждый наркозависимый предпринимал попытки бросить опиаты. Некоторые с помощью мягкой наркоты, другие – в компании с «зелёным змием». Способов есть много, но эффективней, чем ЗПТ – я не встречал.
И вот ещё один интересный факт. О нём знают все, кому пришлось испытывать «внеплановую ломку». В тюрьме, где недоступны услуги нарколога (ну, сам-то врач имеется, а вот его
«волшебный чемоданчик» с чудо-препаратами, увы…) – процесс перекумарки происходит вполне (ну относительно!) безболезненно. Я сначала думал, что эта «шиза» поселилась только в моей, неоднократно вструшенной и видавшей виды головушке. Но, общаясь с арестованными, у которых арест помимо воли забирал возможность регулярной наркотизации – убеждался, что в условиях «телевизора», ИВС, СИЗО – абстинентный синдром проявляется в терпимой мягкой форме. И именно сейчас пришло время для того, чтобы рассказать один забавный случай. Конец 90-х или начало 2000-х… Тогда в райотделе – арестованных по закону больше трёх дней держать нельзя было. Мрачные стены с незабываемой «шубой». Узкие лавки вдоль стен вместо нар. Импровизированный туалет из пластиковых бутылок и в таких же баклажках хранилась питьевая вода.
В вышеупомянутых апартаментах я уже «загорал» третью неделю. Санкцию на арест для меня выбил инспектор по надзору. Не знаю, как появились в деле три нарушения и неоплаченный штраф, но реальные полгода – я знал, что получу. ИВС и СИЗО принимать меня не торопились. Кроме открытого свища на правом лёгком, имелись порезы на запястьях, а это, как минимум – ВКК (специальная комиссия, – ред.) с обязательным присутствием психиатра. В общем, все три смены дежурных изрекали в адрес инспектора (того, что подсуетился – и мою меру пресечения мигом заменили «взятие под стражу») нецензурную брань и прямые угрозы, если он сам не найдёт выход из этой ситуации.
Скажу откровенно, этому аресту я был даже рад. Та «жопа» в которой я прибывал больше полугода, грозила не только предполагаемой смертью от обострившегося цирроза. В других райотделах на мне висели пара краж по второй части 140-й и ещё – плавала 229-я со значком 6. В совокупности весь этот «набор» тянул на добрую трёшечку или четвёрочку, что было весьма печально по сравнению с корячищимися шестью месяцами лишения свободы за нарушение надзора. Я даже млел от мысли, что мне не нужно никуда бежать, что-то «мутить» и так по кругу, днями напролёт. Долги не отданы по причине от меня не зависящей, а кумар – он и в Африке – КУМАР!
Будем бороться всеми возможными подручными средствами, хотя и о «невозможных» и «не подручных» тоже забывать нельзя.
– Хата! А ты-то каким ветром сюда занесён? – поинтересовался я, обнимая нового сокамерника.
– Да вот, опять моё увлечение музыкой… Имеется три доказанные «балалайки» (автомагнитолы) по району, а они предлагают взять парочку «третьих частей»…
Хрен его знает, а? – начал рассуждать меломан-Хата, – Те три доказанных эпизода – точняк мои. Там и «заявы» есть… Но пяток эпизодов эта как-то, бл… – не унимался
Серж, подогревая свою возмущённую риторику, будучи под трамадолом и транками, о чём я не применул ему однозначно намекнуть.
– А тебе не кажется, Коль, что самые страшные дни ты уже пережил, а, Колян? Сон-то, небось, уже глубокий? Депресняка не наблюдаю, хотя… это не надёжные симптомы…
Ну, ладно… Думаю, что по пятёрке «красно-белых» у меня найдётся… А? Что скажешь на это, Колян?..
Очередное утро началось с бодрого смеха Хаты.
– Слышь, Колян, а? Ты что? Ты действительно за нарушение админнадзора сюда попал?
Услышав из уст моих подробности и все расклады, Сержик залился таким идиотским смехом, что я было засомневался в его психическом равновесии.
– Ты, Коля, случай мне один напомнил. Даже не случай, а скорее, этакую патологию… Тем сроком честь имел я сиживать с одним типком, у которого было, не поверишь, десять, ровно 10 судимостей и все, как одна, за надзор! Пробовали посчитать – вышло без малого 15 лет! Прикинь! Слава Богу, что сейчас за надзор могут посадить только один раз и не больше, чем на полгода.
…На третьи сутки Хате стало совсем нехорошо.
Мой кумар по сравнению с его бедой – насморком показался. Трамадол он глотал жменями, но прибывший врач выписал только 3 пачки и то – в камеру их не пропустили, а каждая смена выдавала на сутки по 5 штук. Затягивались таблетки ещё нелегально, но что-то от них становилось ещё хуже.
На пятый день Серёгиных «ломарей» на нас, вроде как собрали все нужные документы. И поехали мы «закоцанные» в наручники на ИВС. Для Хаты это была первая (с этого РОВД) поездочка, а я-то с дюжину раз точно уже ездил. Хата слёзно уговаривал конвой ИВС принять его без необходимой справки от психиатра. Коль имеются порезы на запястьях, то будь любезен предоставить бумагу, что можешь содержаться в камерной системе.
Мне было понятно желание Сержа скорее добраться до тюрьмы. Там люди сидят годами, а с появлением мобильной связи – там вообще «открылись просторы, доселе невиданные». И как, порой, мало нам нужно для счастья…
Сдав три человека в спецприёмник, конвой шутил, советуя Хате настраиваться, как минимум, на трёхнедельное пребывание в райотделовском «телевизоре». По пути назад два конвойных и водитель решили заехать по какому-то «срочному делу». Выходили они по очереди и возвращались с улыбкой на лице, дыша перегаром. Нам ослабили наручники, но мы так замёрзли и хотели ссать, что даже отказались от предложенных 50 грамм разбавленного спирта.
«Гони уже быстрее!» – то и дело каждые пять минут ворчал Серж, угрожая справить нужду прямо в машине.
«Помощник! Бегом сюда! Ёп… ИВС снова двоих не приняло. Своди их в туалет всех, чтобы потом мозги не компостировали»… Хату отстегнули от меня, он поскакал в туалет. А я присел на лавку в «родной» камере и попросил не закрывать тормоза, чтоб хоть немного проветрилось от специфического шнэка, который если унюхал однажды, то уже никогда не забудешь. Хата на удивление быстро оправился – не прошло и минуты, как он выскочил из туалета, и мне сразу показалось, что его что-то распирает изнутри.
От чего-то ТАКОГО… В общем, я даже забыл, как сильно он хотел ссать. Проколотил понты – и всё, думаю. Но от чего-то же на его роже отражалась эта неописуемая гамма переживаний?!
Дверь закоцали… Хата проверил, что за нами в «сучку» никто не смотрит, и выдохнул: – Колян, смотри!
От увиденного я потерял дар речи. В дрожащей лапе моего дружбана чернел ПИСТОЛЕТ. «МАКАР» С ПОЛНОЙ ОБОЙМОЙ ПАТРОНОВ!
Как выяснилось позже – нерадивый помощник дежурного, когда ходил по большой нужде, чтоб тяжелая кобура с пушкой не оттягивала брюки к грязному полу, просто снял её и положил на трубу умывальника. Тут дежурный крикнул, чтоб помощник бежал принимать арестованных, и первым делом сводил их поссать. Вот он и рванул с очка, и сам же отвёл арестанта в туалет, к забытому возле параши табельному оружию. Ну а Хата – тот, хоть и на кумарах, но в той ситуации упустить такой шанс не мог. Глупо было бы! 🙂
Кроме ох#евшего лица помощника дежурного, вокруг всё шло своим чередом. И вот мы, два торчка, сидим молча, тупо уставившись друг на друга, и прикидываем все «за» и «против». Не буду описывать все наши планы, но там был и захват заложников (опера в то время всегда носили кобуру и запасную обойму при себе), и поездка в Чечню на Икарусе, стоящем прямо возле центрального входа в райотдел… Но тут меня осенило – я предложил прострелить себе бедренные кости, полагая, что с таким увечьем, скорее всего, меня актируют по состоянию здоровья. Добрых три часа мы ломали головы. И вот стало слышно, как в дежурной части начался какой-то нездоровый ажиотаж… Тут мы с Хатой подумали, что вызванный по наши души СПЕЦНАЗ – это не самое страшное. У меня статья до полугода, а у Хаты с двух лет. И потом, разве это повод усугублять ещё своё, и без того не очень хорошее положение?
…Я остался очень довольным, когда начальник ОБНОНа чуть не упал в обморок при аудиенции с глазу на глаз. Менты и не думали торговаться, и тем более поднимать кипешь – нас просто перевели в соседнюю камеру. А там нас ждали полнющие пятёрки с «лекарством». Правда, Хата ещё после этого (и не безуспешно) пару дней вытягивал из оперов то, что у них всегда имеется в сейфах «для оперативной работы со спецконтингентом»
Как ни странно, с Хатой с Токмачки мы освободились в один день. Ему порезали срок в связи с амнистией, а мои полгода пролетели быстро. Об одном сожалею – ну зачем я тогда нова укололся, ведь я уже практически спрыгнул!
Спасибо, дорогой читатель, что дочитал до конца ещё одну главу моего правдивого повествования. Это всего лишь очередная страничка из множества «ЗАПИСОК ПРОНИЗЛИВОГО КОЛИ ТУПОНИЗОВА».
Коля Тупонизов
