Давно это было. Приближался очередной Новый год. Праздники уже давно перестали радовать меня. Более того, они раздражали своей суетностью, счастливыми лицами вокруг, сладко-сопливыми рождественскими фильмами по телевизору, сверканием цветных огней, отражающихся в лужах грязного, растаявшего снега под тысячами ног, снующих толпами людей, толстенными тётками, прущими огромные сумки продуктов в свой винигретно-шпротно-мандариновый рай. Единственное, чего безумно хотелось – это поскорее пережить этот очередной рождественский вертеп.Праздники ассоциировались для меня с дефицитом составляющих атрибутов кайфа.
Цыгане в праздники прекращали торговать маком, магазины растворителем. Всё приходилось заготавливать впрок заранее. И хорошо, если складывалось всё в ёлочку. Но в том-то и загвоздка, что у блюстителей порядка тоже наступали праздничные дни, и это побуждало их с тройным рвением вставлять палки в криминальные колёса нашего движения. Хоть в этом плане удалось обойти острые углы; разумеется, не бесплатно, а«по-хорошему» сделав вклад в виде поднесений «От нашего стола – вашему столу», лишь бы не трогали.
Вот вроде бы и всё: все ингредиенты безбедного Нового года собраны, а это означает лежащий в надёжном месте кубанский мешочек мака, ящик растворителя, сода-уксус-аммиак-ангидрид, ленты баянов… Фуф… Кажись всё! Или что-то забыла? Как же, забудешь тут. Когда на голову свалились горячие парни из Грузии, друзья моего мужа, отсутствующего по уважительной причине в канун Нового года, так как досиживает срок в КОМИ, ещё со времён АССР. Джигиты любят пустит пыль, в крови это у них. А кровь у них сплошь и рядом княжеская. Люблю их за понты! А тут Миллениум и всем нам посчастливилось жить на стыке тысячелетий. Если обычно старый год провожают, а Новый встречают, то сегодня другое дело, мы провожали не десятилетие, не век даже. Мы провожали тысячелетие и встречали НОВОЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ! В нашем сознании эти слова торжественно обретали магическое очарование, Праздник Всея Планеты: грузины всех стран, объединяйтесь в Киеве! Тут валом мака и всего – завались! Эх! Поднапряглись и завалились. Жена приятеля что-то колдует на кухне. Я смотрю на часы – 20.00.
– Нино, твоё время истекло, – она шустро подхватила миски-тарелки и всякую снедь, освобождая нам кухню для заключительного аккорда. Мы с Бесо начинаем химичить. За пару недель мы стали неплохой командой, у каждо- го своя роль, отточенные движения, никакой суеты. Продуктивно работаем на отличный результат для себя любимых. Во время варки (как я этого не люблю!), пришёл друг Бесо по имени Резо, обещавший всем сюрприз. Он с трудом протиснулся в двери с огромной сосной.
– Родной, на кой ты это дерево припёр? У нас и игрушек нет. Это и есть твой сюрприз?, – с досадой спрашивает Бесо.
–Потом увидите, – многозначительно подмигивая, отвечает Резо, – Прошу уважаемую публику не заходить в большую комнату пока я не позову вас.
– Хорошо, а ты в кухню не ходи, мешать только будешь своими советами, – отвечаю я, и мы расходимся по своим «кабинетам».
Варку закончили около 23-ёх, но договорились, что пробовать не будем до Нового года. Наконец Резо позвал нас в комнату. Мы зашли, огляделись. У стены сооружение типа шведского стола – это явно мудрое решение Нино. Но не это поразило. Посреди комнаты на месте люстры, вернее вместо неё с потолка свисает сосна.
– Ну как? – заговорщицки кивая на сосну, с довольной рожей спрашивает Резо. Мы внимательнее смотрим на дерево и наконец до нас доходит, – на каж- дой ветке лежит по папиросе, явно с начинкой.
– Вот-эт ты отчебучил! Да тут до старого нового года хватит! Сосна в подвешенном состоянии легко крутится, стоит только прикоснуться к ней. Мы крутим сосну в поисках хоть одной пустой ветки. Нет, Резо на славу потрудился, не обошёл вниманием даже самые мелкие веточки, везде по косяку.
– Настоящая грузинская ёлка!- приходит к выводу Бесо. – Молодэц, брат! Только Это не ёлка, а сосна! Нино приглашает всех к столу. Президент читает новогоднее поздравление.
А мы переглядываемся. В глазах у всех один вопрос, понятно какой. Слава деду Морозу, на часах без пяти.
– Примкнуть штыки! – Мы с готовностью хватаем баяны.
– По сколько? – Я пытаюсь их урезонить, посеяв разумное, доброе, вечное:
– Да тут нам с лихвой хватит до завтрашнего вечера! Не переборщите, у вас никто не заберёт. Жаба до добра не доведёт. Ага, свежо придание, да верится с трудом. Одна я выбрала свою обычную трёшку с половиной и два стекла реланиума взяла. А кенты мои, как с цепи сорвались. Для них, жителей Тбилиси, приехавших две недели назад в Киев
– наше движение – это сплошная экзотика. Здесь кайф приобрёл для них мега-размеры, причём с мини-затратами по грузинским меркам.
Вспоминаю первую нашу общую варку и их вопрос:
– Сколько ты будешь варить?
– Пять,– отвечаю я, – больше пяти никогда не варю, потери получаются. Мак отличный, из Черновцов привезла.
– На четверых всего пять?
Я в недоумении:
– А сколько же вам надо? Какие у вас дозы?
– Три куба, – говорит Бесо, многозначительно закатывая к небу глаза, – И ещё Резо два, – немного замешкался и добавил, – С половиной. Патом ещё полтора Нино оставить надо, она вечером прилетает.
Я, ничего не понимая, пыталась выяснить, так что же их конкретно не устраивает. Резо с видом профессора озадачивает:
– Дэвушька, а сколько кубов ты собираешься взят с пяты ложка?
Я, ничего не понимая, переспрашиваю:
– С каких пяти ложек? Я пять стаканов собираюсь варить. При чём тут ложки?
– Сколько-о-о-о? – округляются у них глаза.
Потом мы то и дело ещё долго вспоминали нашу первую варку. В Грузии никогда не было изобилия мака. Это у нас, типа с жиру бесятся, по их мнению, стаканами меряют. А у них такое добро только ложками. …По ящику президент заканчивает своё поздравление. В руках у нас баяны с раствором. О чём думали они тогда, выбирая тройные, если не более,
дозы? Да в конце концов, что я им – нянька? Взрослые люди. Я ушла в кухню, чтоб спокойно встретить Новый год. Повезло, «встретила» с третьего раза. В голове оседала суматоха последних дней, уступая место покою и неге, обволакивающих всё тело, улетучились депрессивные предпраздничные настроения. Вот и наступил Миллениум! Вот он – 2000 год. В юности казалось, что до такой даты я точно не доживу. Но вот мне сороковник и я встречаю это новое тысячелетие. Мысли приобретают какой-то пафос и гротеск, всё кажется величественным и значимым. Каким же будет это тысячелетие? Кто я и зачем? Все, кто начинали со мной, уже давно почили. Какой же такой важный план на мой счёт у Всевышнего? Ведь что-то Он явно приберёг для меня, оставляя в живых и растянув мою жизнь до Нового Миллениума. Мысли плавно перетекали, освещая разные этапы моей
жизни. Наверное каждый человек, кто больше, кто меньше, но минут пять уж точно, уделяет подобным самокопаниям в новогоднюю ночь. Счастливы дураки, которым неведомы угрызения совести и сомнения. Из комнаты доносится шум. Как же не хочется отвлекаться. Какое дело мне до их суеты? Они скоро уедут и возможно больше никогда не вспомнят обо
мне и пути наши вряд ли пересекутся, если мой благоверный массовик-затейник не организует ещё какую-нибудь встречу для нас.
Вдруг резко открывается дверь, на пороге появляется Нино, с перекошенным лицом:
– Оля, ты разве не слышишь? Я зову тебя, – впивается своим длинным маникюром в мою руку и увлекает за собой в комнату. Я застёгиваю на ходу джинсы. В комнате полный погром. На ковре валяются разбитые та- релки, фужеры. Скатерть, стянутая со стола валяется в перемешку со всякой снедью и посреди этого бедлама лежит Бесо с синюшным лицом. Резо в невменяемом состоянии ползает рядом, пытаясь тормошить своего друга.
– Я же просила…– причитаю я, – ведь я же предупреждала… Ну зачем?… Блин, весь праздник об%..ли! Хватаю нож и с трудом разжимаю зубы Бесо,
про себя со злостью отмечая великолепно сохранившиеся зубы грузина. У наших торчков такое редко увидишь. Ну, оно и понятно – ложечки не стаканы! Чертыхаясь и проклиная их ложечки вместе с нашими стаканами и общий Миллениум, я вытаскиваю его язык, по ходу объясняя Нино, что она сейчас будет рот в рот делать ему искусственное дыхание, а я сердце буду качать. Начинаем работать. Нино рыдает и причитает на грузинском. Минут сорок качали, а он, сволочь, дышать сам не желает. Но синева с лица ушла, уступив место бордовой одутловатости. Ну, хоть какие-то признаки жизни. Мы не прекращаем процедуру ни на минуту. С меня градом хлещет пот. Рукавом вытираю нависшие с ресниц капли.
Наконец, вдох за вдохом, наш пациент начинает дышать. Я поднимаюсь с колен, в сердцах с ноги заряжаю ему под коленку, он даже проявляет какое-то подобие возмущения, я от-
вечаю, что убить его мало за такое. Оглядываю комнату и, О, УЖАС!!! В углу возле кресла сложился его кент – дежавю?… Только не это! Хочется бежать оттуда и никогда в жизни больше с ними не пересекаться. Так нет же, подхожу. Со злостью ложу два пальца на яремную вену. Ничего! Не тикает! Ан-нет, вот тикнуло. Или показалось? Открываю веки,- зрачки расширены. Интересно, а когда этот отъехал? Мы ведь почти час на него не обращали внимания. Может поздно уже пить боржоми? Но, как говорил их земеля Иосиф Висарионович: «Попытка нэ пытка». Одним больше откачивать, однимменьше. Всё рано праздник испоганили. Я ору:
– Нино, к станку!
– Он мне не муж, я не буду в рот! – отвечает грузинская красавица.
– Я ж тебя не отсосать у него прошу! Давай, сестра, давай, не время целку строить из себя.
Каким-то чудом меня не покинуло чувство юмора. Но это веселье больше на истерику смахивает. Я напеваю: «От улыбки станет всем теплей!» и протискиваю нож между зубами Резо и начинаю проворачивать лезвие. Слух режет хруст зубов. Так тебе надо, сволочь…!
– Ах ты ж, бультерьер… А ну-ка открываем ротик,– ещё больше проворачиваю нож, хруст усиливается, в просвет вставляю зажигалку и вытягиваю язык. Снова начинаем с Нино тяжёлую и изнурительную работу. На сей раз удалось быстрее. Резо начал проявлять признаки жизни через минут 20. Я прошу Нино не прекращать с ними обоими разговаривать и ни в коем случае не давать им спать. Сама же с намерением умыться и догнаться выхожу из комнаты. Весь кайф вылетел в два счёта от таких событий. Подхожу к ван- ной, а из двери на пол коридора торчат ноги Бесо в белых носках. «Бл%ать! Только не это!» – думаю я, заглядывая внутрь ванной. Может, он просто прилёг, типа… кран подчинить… Ага, как же… Оставь надежду всяк в ванную входящий, если там грузин на полу в новогоднюю ночь!
– Нино, к станку!
Нино с воем скорой помощи несётся к мужу. И опять…
И снова: качаем – качаем – качаем! Когда Бесо задышал, я с ужасом вскочила и побежала в комнату. Не надейся на лучшее, мой дорогой читатель. Резо посреди комнаты лежал аккурат под ёлочкой. Разлёгся, сюрприз его маму трахнул! На столе удивительным образом остались стоять целые и невредимые обе бутылки шампанского. Все старания Нино уже присохли к ковру. Поблёскивали осколки хрусталя. Когда мы очередной раз, уж не помню какой, откачали наших драгоценных джигитов, посадили их рядышком под стенкой и обессиленные сели по бокам, подперев их своими телами так, чтоб они не валились и то и дело поддавали им локтями под рёбра, чтоб не засыпали, заставляя тем самым их бодрствовать – из-за штор пробивались первые лучи солнца. «Мороз и утро, день чудесный». Наступало первое утро нового тысячелетия…
© Оля “ХУДОЖНИЦА”
От редакции: Проблема передоза не случайно стала темой нескольких публикаций настоящего выпуска. Приближается «сезон», период, когда число случаев передозировок значительно возрастает. Надеемся, что наши истории напомнят – насколько уязвимы все мы, вне зависимости от «стажа», опыта,возраста и даже знаний!
