Я очень торопилась, в ближайшей аптеке не оказалось пенталгина, мне пришлось идти в дальнюю, меня кумарило и я дрожала мелкой дрожью. Только что хорошенькая провизорша, услышав мой заказ — три пластинки пенталгина, йод и шприцы, неодобрительно скривилась: «Неужели вы этим занимаетесь? В вашем-то возрасте…» и, не дождавшись ответа, протянула мне сдачу и покупку.
Я быстрым шагом шла домой и в голове моей крутились мысли о том, что мне мучиться еще примерно час, пока приготовлю «крокодил» и о замечании провизорши: возраст? Причем здесь возраст, что не так с моим возрастом? Мне ведь всего 46. Впереди показались зеркальные витрины большого магазина, улица, отраженная ими, казалась стоящей на ребре, а среди отраженных в витрине людей я увидела какое-то растрепанное, одетое в отвратные джинсы, покрытые пятнами, существо, которое когда-то было женщиной. Отросшие на длину ладони седые корни давно не мытых жирных волос, штанины джинсов заканчиваются затоптанными махрами, руки желто-коричневые от никотина, паров йода и… тут до меня дошло. Это было сродни удару ножом в сердце… боже мой, неужели эта кошмарная старуха, отразившаяся в витрине – это я?! Как я дошла до жизни такой?.. Вчера продавщица в секонд хенде отказалась меня обслуживать, вернее, попросила выйти, потому что, по ее словам, от меня невыносимо пахнет йодом…
Нам всем пророчили раннюю смерть, предсказывали, что мы не доживем до тридцати. Но чьими-то молитвами мы, вопреки предсказаниям, дожили до тридцати, и «сорок лет – бабий век», и ягодками опять же, побыли; и вот, встретили юбилей, а кто-то и шестой десяток разменял (!). Каково это – сорок лет быть в этом спорте (вернее, издеваться над собой форменным образом)? Хотя, больше издевались не мы над собой, а государство над нами, но я не буду сейчас сотрясать воздух на тему стигмы и наркополитики. Я хочу поговорить совсем о другом. О нас, динозаврихах и птеродактилицах, о женщинах бальзаковского возраста, которые живут с наркозависимостью.
Каково нам живется? Сложно. Тяжело. Нет здоровья. Многим тяжело передвигаться – сосуды на ногах напоминают коммуникации в старых «хрущевках», непонятно как такое может быть, но пока работают. Денег, за редкими исключениями, тоже нет, нет специальности (за наркотиками некогда было выучиться), нет работы. В Украине даже благонравной и без вредных привычек женщине крайне трудно устроиться на работу после 40, а уж что говорить о наркозависимой? Внешность выдает нас с головой – руки, зубы и что-то неуловимое в поведении работает, как клеймо на лбу.
Иногда не помогает даже бюро по трудоустройству – это если возьмут туда (требуют множество бумаг, должна быть трудовая книжка, аттестат о среднем образовании и т.п.). А у многих из нас в порядке документы? То-то.
А еще у таких, как мы, часто нет семьи. Мы очень одиноки. Как правило, ранние и неудачные из-за инфантильности и грубейших ошибок в выборе партнера, браки распались, новые отношения не сложились, детей, если не забрали соцслужбы, воспитывали бабушки, отсюда – некая прохладца в отношениях и… да, ладно, будем честны, хоть это – очень больная тема.
Стесняются нас, стыдятся нас наши дети…
Легко ли быть сыном или дочерью наркозависимых родителей? Сына моих друзей в школе прозвали Наркотом. Его били и буллили сверстники, а соседские бабушки на лавочке перед подъездом перешептывались и показывали, чуть ли не тыча пальцем: «Вон пошел чертёнок, ну, ребенок тех, кого милиция за наркотики гоняла».
Я не хочу сказать ничего плохого о наших мамах и свекровях – они вынянчили наших детей, взвалили еще и это на свои плечи. Но как часто то, что они рвались не только нянчить, но и воспитывать, приводило только к тому, что они снова наступали на те же грабли, что и с нами!
Метадоновая программа для нас – это подарок с небес.
Представьте, в нашем возрасте, с нашими болячками – и жесткая система… Боги, боги, яду мне! Душа просто леденеет от ужаса, когда вспоминаешь эту дохлую гориллу, клещами впивающуюся в мою шею каждое утро… Причем здесь горилла? Герой одной книги, героиновый наркозависимый американец, каждый раз в состоянии абстиненции чувствовал, что сзади в его шею вцепилась дохлая обезьяна. Про солдат, вернувшихся из Вьетнама, говорили, что они приехали домой с обезьянкой за спиной, очень многие после вьетнамской войны вернулись домой зависимыми от героина. (monkey behind the back – англ. наркосленг, прим. Ред.)
В нашем прошлом мало хорошего. Как научиться жить так, словно его нет и не вспоминать. Ведь взгляд в прошлое – милллион терзаний и сожалений. Реестр собственных ошибок и глупостей, упущенные возможности, скорбь утрат… И не помню я, как я кайфовала, зато отлично помню всю боль и страдание абстиненции. Ах, где меня только не кумарило: в камере ИВС, в поезде, дома, в «обезьяннике», где я билась лбом об «шубу», которой были покрыты стены. На матрасе на полу в доме, принадлежащем сектантам; а самые страшные и обидные «кумары» были там, где их, по сути, должны были облегчать и купировать – в психушке и в наркологии. И бесконечные попытки бросить наркотики и такие же бесконечные срывы. Слава Богу, у меня всего пять месяцев следственного изолятора, по сравнению с другими моими сестрами по несчастью это практически ничего. А у других, к кому судьба была не столь благосклонна, в прошлом – срок за сроком…
А в будущее мы стараемся не глядеть, вряд ли там ждет нас что-то хорошее. Тоскливый страх и безнадега. А в условиях того кризиса, что переживает сейчас Украина – вообще пипец.
Остается одно – жить в том миге между прошлым и будущим, который называется настоящим.
Среди нас есть счастливые самореализовавшиеся женщины. Кого-то спасла аутрич-работа, кто-то не мог видеть несправедливость и сволочизм системы, выучился в тюрьме сидя и стал правозащитницей, кого-то на краю бездны удержали маленькие ручки ребенка…но таких счастливиц на всю Украину наберется человек надцать, может, чуть больше. А остальные, те, кто в системе, кто полуфабрикаты для похорон за счет государства, никому не нужные, с больной убитой психикой… Сестры мои дорогие, боль и жалость моя, моя досада от бессилия вам помочь, я пишу о вас и для вас… для которых каждое утро – это утро казни. Вы каждый день выживаете в настолько жестких условиях, что куда там этим телевизионным выживальщикам!
Если бы снять фильм «Один день наркозависимой женщины в активном употреблении»!.. Получилось бы такое реалити-шоу! Я однажды задумалась: какие только перипетии и тарапаты, какие беды и ужасы, и главное, какие муки мы приняли за свою жизнь, сколько раз мы падали с высоты роста мордой в грязь и все-таки вставали и шевелились дальше… И я поразилась нашей силе и стойкости. Нас ведь поездом не задавишь, девки! А губит нас наша разобщенность, сплетни, лень и эгоизм. И в первую очередь – самостигма.
Изменится ли когда-нибудь ситуация, доживем ли мы до счастливых времен и цивилизованной наркополитики? Я очень на это надеюсь. Ведь дожили мы до программы?
Елена Курлат
