Не секрет, что мы живем в обществе, где наркотики, что называется, пошли в массы. Если еще 30-40 лет назад наркотики были элементом специфических субкультур (хиппи употребляли «быстрые» и траву, уголовники – опиаты), то теперь нередко можно встретить наркоманов среди рабочих, служащих, крестьян… Я уже не говорю об употреблении наркотиков молодежью.
По сути можно сказать, что наше общество все больше и больше наркотизируется, наркотики становятся такой же частью обыденной, бытовой культуры, какой раньше был алкоголь. Причем надо заметить, что сами наркотики становятся все более ядовитыми и агрессивными: мак заменил метадон, траву – гидропоника. Случайно ли все это? Почему общество, веками равнодушное к наркотикам (при их доступности, еще в 20-е годы 20-го века кокаин можно было купить в аптеке) вдруг стало массово наркотизироваться? Более того, включило наркотики в свою систему ценностей (в положительном или отрицательном смысле, неважно).
Нам думается, что не случайно и что дело тут совсем не в кризисе постсоветской идентичности, допустим, или банальном падении нравов. Предварительно, следует заметить, что наркотизация общества была подготовлена его алкоголизацией. Где-то в 16-17 веках произошло событие, которое можно было бы назвать великой алкогольной революцией. Если до этого люди пили вино и пиво, дававшие мягкие формы опьянения, то с этого времени начинается эпоха крепких напитков, полученных путем перегонки: водки, шнапса, виски, которые действовали словно удар дубинкой по голове. Мало того, если вино и пиво были частью традиционной культуры (как известно, в винодельческих районах нет алкоголизма) и их употребление носило не столько гастрономический, сколько культовый характер – винопитие было частью ритуала, то теперь появился способ одурманивания, выламывающийся за привычные культурные рамки. Водку пили не дома по праздникам, в кругу семьи, где потребление было ограничено обычаем, а в кабаках, сеть которых в то время покрывала Европу. Важно заметить, что люди издревле были знакомы со способами перегонки спиртного. Чертежи самогонных аппаратов ученые с удивлением обнаруживали в древнеегипетских гробницах. Перегонка была известна грекам, арабам, была известна и в средневековой Европе. Однако, она использовалась для изготовления лекарств и парфюмерии, никому и в голову не приходило пить ее продукты.
Почему же произошла такая резкая ломка вкусов? А ведь вкусы – вещь не пустая. Выдающийся филолог и историк М. Л. Гончаров как-то заметил, что общество объединено единством вкусов в не меньшей степени, чем единством веры.
Ответ на вопрос об этой ломке вкусов, как нам кажется, следует искать в прошлом Европы. В дохристианские времена люди обожествляли природу и богов – ее обличение. С приходом христианства люди поклонились Христу – трансцендентному (внемирному) Богу, пришедшему во плоти для нашего спасения. Каждый их этих культурных типов подразумевал и особую культуру потребления (в нашем случае – винопитие). Надо заметить, что еда и питье тогда были частью общей религиозной культуры. Язычники считали вино и хлеб даром богов, Вакха и Деметры, христиане считали хлеб и вино символом плоти и крови Христовой. Еда и питие были тогда не просто процессом насыщения, необходимым для восстановления сил, но религиозным актом, приобщавшим мир дольний к миру небесному.
И вот в 16-м веке христианство оказалось в Европе отброшено и преодолено Возрождением. К природе возврата не было, поскольку обожествление природы было преодолено христианством еще за тысячу лет до этого. Человеку ничего не оставалось, как обожествить самого себя. Декартовское «Мыслю, значит существую» становится лозунгом нового времени. Здесь источником существования Бога и мира становится сам человек. По удачному выражению Ф.М. Достоевского «человекобог заменил Богочеловека». Однако, для того, чтобы забыть о Боге и мире, чтобы вполне почувствовать себя человекобогом, нужно стать самодостаточным, нужно выгородить для себя искусственную среду обитания (города), мысль (компьютеры), чувство (тяжелый алкоголь и наркотики).
В таких условиях ритуальное потребление вина, еда и питье – невозможны, поскольку тут преодолен и отброшен вместе с христианством самый ритуал, само понятие о ритуале.
Вино и хлеб становятся просто пищей, которые каждый употребляет в меру своего достатка и разумения. Появляется потребность одурманивать себя. Тут на помощь пришел тяжелый алкоголь. Однако, тяжелый алкоголь не удовлетворил еще в полной мере человека на его пути к самообожению. Как ни парадоксально, только наркотики делают человеческое сердце невосприимчивым к молитве, к восприятию Бога и мира .
«Я мог бы замкнуться в себе и чувствовать себя царем Вселенной, если бы мне не снились дурные сны», – говорил Шекспировский Гамлет. Чтобы вполне замкнуться в себе, почувствовать себя царем Вселенной, человекобогу понадобились наркотики, под ними ведь дурные сны уже не беспокоят.
Подводя итоги, скажем: наркотизация общества порождена глубинной потребностью падшего до самопоклонения человеческого сердца. Чтобы изменить ситуацию, надо изменить само сердце, разорвать его самозамкнутость.
Дмитрий ГЛАМАЗДА
