К сожалению (или, наоборот, к большому счастью), ваш покорный слуга не может похвастаться достойным призовым местом в вышеупомянутом конкурсе. Бог хранил, и я отгуливал на волюшке щедро им предложенные месяцы, а то, бывало, и годы. Плюс ко всему – в описанное время, это был мой самый первый арест и срок.
В то забавное времечко побочные эффекты наркокарьеры занесли меня в далёкую Гр…ую область, в городок Собаканов – районный центр с населением в сорок тысяч, где менее продвинутых торчков, отставших от цивилизации, и без того хватало. Хотя Собаканов слыл культурной географической точкой, но в 1993 году там любой среднестатистический опиушник имел такое туманное представление об уксусном ангидриде и о расщеплении алкалоидов опиума на составные молекулы героина, какое имеет о них же пушисто-мажорный житель Минска, посещающий хореографические курсы имени Леонардо Да Винчи. Со всей серьёзностью полагая, что творог и фарш добывают из вареников и пельменей, в изобилии произрастающих в плодородных садах «Бульбандии».
Собаканов находился всего в тридцати с небольшим километрах от Польши. По понятной причине большая часть населения была католиками, о чём говорило обилие костёлов по сравнению с церквями. Господи, каждый полдень, сидя в КПЗ, мы были вынуждены слушать тоскливый бой колокола.
2.
Тоскливо было слушать этот звон о прошлой свободной жизни. Теперь эта жизнь настолько далека и недоступна, что слёзы, наворачивающиеся на глаза, уже не никого смущали.
Кто помнит первый свой арест, тот понимает, что я имею в виду. А те факты, что я в чужой стране, что вчера я стал совершеннолетним, и что через две недели у меня должна состояться свадьба – совсем напрочь выбивал из тапок. Конечно, подумывал я и о суициде, хотя старшие сокамерники из кожи вон лезли, чтобы поднять во мне бойцовский дух. Только стал понимать вкус взрослой жизни, а тут – эта кража прямо с прилавка центрального рынка… Ох, и развелось же этих «барыг-поляков», а лапсердак кожаный на подарок невестушке не отработать ну просто невозможно!!! Форменное безобразие!
3.
Пора познакомить читателя со своими сокамерниками, коих имелось шесть душ вместе со мной. Ухо и Радик были на пару лет постарше, но, несмотря на то, что мне 18 исполнилось прямо тут (и из «малолетки» я встал «взросляком»), мы втроём сидели первый раз, поэтому в основном общались между собой. Но, когда наступало время обеда, приглашали к столу остальных троих, которые «дружно сидели в тюрьме только по второму разу». Они даже не замечали, как то и дело проговариваются и, судя по повадкам и синему татуированному телу, там пахло как минимум «строгим», хотя и «особый» режим вполне мог иметь место. Такой народ лучше знает, на сколько десятков лет больше провёл в тюрьме, чем на воле. Возьму смелость сказать, что в тюрьме им лучше, ведь на воле их никто не ждёт. Мы с Ухом и Радиком называли их «рэциками» пока не раззнакомились поближе.
Самым ярким из «святой троицы» был Ашрап, с запущенной растительностью на голове. Видимо, на воле он носил усы, и теперь его беспокоило, что нет возможности привести их в порядок, поэтому он часто любовался ими в «зеркалку» размером со спичечный коробок, висящую возле имровизированного умывальника из пластиковых бутылок. Ему явно было за сорок, хотя могло быть и за 50. Сложно сказать… Он был поживее многих молодых и любил, чтобы в нём признавали лидера. Запросто «подтягивал» конвойных к кормушке, и те шагали по его просьбе не только в соседние камеры, – было пару смен, приносящих самогон, спирт, даже водку в стекле. Кстати, Ашрап был единственным в камере, кто не был
знаком с наркотиками, хотя «зелёным змеем», как уже говорилось, не брезговал даже тут.
Второй рецидивист, был Толя-Лысый, по прозвищу Чифир. Из-за своего пагубного пристрастия к чаю (хотя на волюшке кроме водки в рот ничего не брал), кожу он имел тёмно-коричневую, как у серфингиста-мулата из Малибу. Хотя и земляной нездоровый оттенок присутствовал, ровно, как и мешки под глазами, и опухшие конечности. Опущу описание зубов, дабы не травмировать психику читателей, которые, надеюсь, уже прониклись симпатией к вышеописанным персонам. Их просто не было… или были, но в таком скромном количестве и неухоженном состоянии (до чёрного цвета), что младшая группа любого детского сада выиграла бы в соревнованиях по количеству вышеупомянутых.
4.
Толя-Лысый (он же Чифирь) выпил с лёгкостью на спор почти полтора литра ядрёного индийского напитка, который конвой нам сварил на всю хату, и выиграл себе с пяток пачек сигарет и «два вагона цейлона». Получив порядочный заряд бодрости, раздевшись до трусов, он начал заниматься спортом: приседать, отжиматься от пола, пресс качать. Даже не проблевался, паразит!!! Ашрап сразу прекратил это самоуправство в виде занятия спортом. Заявив, что тот не в зоне находится, где свежего воздуха вдоволь, а тут, несмотря на весенний холодок, сырость неимоверная. В КПЗ, ШИЗО,ИВС, СИЗО – самые подходящие условия для активизации палочки Коха и развития туберкулёза. По сравнению с Ашрапом, остальные два «рэцика» были настолько спокойны и неразговорчивы, что я даже не запомнил имени третьего. Просто «рэцик», любящий чифир, сон, еду. По глазам было видно, что много повидал их хозяин, но он, тем не менее, не спешил быть в гуще любых событий, и роль лидера на себя не примерял. В отличие от тех, кто в жизни видел не так уж много, но уже возвёл себя в сан порядочного арестанта, а сам по недоразвитости своей понятия не имеет, куда заведёт его судьба. Не сомневаюсь, что такие вот выскочки почти всегда действуют вразрез с «Воровским кодексом» о котором имеют очень туманное представление.
5.
Будни – буднями. Тут они у всех проходят одинаково, но эмоции, вспыхивающие как реакция на происходящее, ох, какие разные! «От» и «до»!
Контингент-то разносторонний, вот и приходится наряду со здоровым весельем и играми, быть очевидцем частых безрассудных смертей по собственной воле. Хотя, бывает, что не только по собственной. Всегда ждём, когда родня нас проведает. Меня, чужестранца, навещала только невеста. Свиданий нам не давали по понятным причинам, но она выбегала (по совету адвоката) по ЖЭКам и Прокуратурам, где чиновники были снисходительны, и в конце концов нам разрешили принимать одежду и продовольственные передачи. Помню, как сейчас: 8 (!) кг и ни грамма больше! И такая вот «передача» раз в 52 дня. Часто посещали следователи, – спешили закрыть дело, чтобы успеть до ближайшего этапа избавиться от своего подопечного, отправив его в СИЗО. А там этих подопечных можно держать долгими месяцами. Сам встречал человека, сидящего почти 8 (!) лет в СИЗО. Но самое интересное, что максимальное наказание, предусмотренное УК по его статье – 7 лет (!)
6.
В будние дни, обычно после восьми вечера в КПЗ не оставалось никакого начальства. «Выездные» проверки в то время были большой редкостью (только в случае ЧП). Поэтому, дежурный конвой любил «отдыхать красиво», что за определённую плату позволялось и нам, типа «почувствовать себя на воле». Алкоголь, гости в женскую камеру, даже привести со свободы «гостью» было вполне возможно «при наличии отсутствия» дефицита денежных купюр достойного номинала. Ежедневно, не исключая выходных и праздников, после 21:00 к нам в камеры приносили последнюю за день, далеко недетскую банку чифиря. Мы оживали и дурачились. Забывали о предстоящих очных ставках, следственных экспериментах. В общем, на любую судебную рутину или следственную волокиту нам было наплевать. Как будто у всех сразу падал камень с души, и мы становились весёлыми счастливыми людьми. Много раз я ловил себя на мысли, что подобные «чайные посиделки» ничем не хуже отдыха у костра. Хотя, думаю, читатель согласится, что чифир – не заменит коньяк, а 36-вольтовая лампочка не похожа на луну. О противоположном поле и прочем – совсем думать не хочется. Отдыхаем, как умеем!
7.
Мы – «зелёные» первоходки – всё больше слушали Ашрапа, который своим бойцовским нравом и интеллектом скоренько улаживал спать своих «старших коллег». Уже не вспомню всех рассказанных им историй, но наши «свободные уши» изрядно повышали самооценку рассказчику.Те двое «рэциков» редко принимали участие в наших дебатах, и явно чувствовали себя не очень уютно. Ашрап не упускал возможности, чтоб не упрекнуть за съеденный (якобы оставленный на «НЗ») кусок мяса или сала, да чего угодно. Хоть к нему никто не приходил, но его хозяйственность на грани дипломатической наглости – приносила свои плоды. Ашрап отсевал лишние рты… В спящем «рыцике» он признал «ложкомойника», и теперь тот за свою прошлую «козлиную жизнь помощника администрации» выполнял всю работу в камере: от уборки – до стирки, даже вынос вонючего пятидесятилитрового туалетного бака, был прямой обязанностью «ложкомойника»…
8.
В один из таких «чайных вечеров», я особо разговорился, приняв пяток «красно-белых» капсул. Ощущая наплыв усиливающейся эйфории, я благодарил всех изобретателей-фармакологов, подаривших миру синтетические опиаты. Из «святой троицы» никто не спал. Ухо и Радик играли в «самопальные» нарды из хлеба. Ашрап наблюдал.
Тут я вспомнил и рассказал одну историю про своего давнего знакомого Владивина. Его прямо из седьмого класса отправили в тюрьму на «малолетку». Почему из седьмого, спросите вы? Учение ему не очень легко давалось, видимо, зов природы более ярко проявлялся в характере Владивина, поэтому он в каждом классе редко сидел один год. Вот и вымахал неразумный, похотливый орангутанг, который изнасиловал одноклассницу. Та под давлением родителей написала заяву, и Владивин семь лет был в местах более далёких, чем школа.
Через семь лет Владивин вышел на волю, но через две недели снова сел за изнасилование. Самое парадоксальное в этой истории то, что потерпевшая была у него та же самая, за изначилование которой он уже отмотал семёрочку! Это что, «карма пи#дастрадальца»? Или романтика «медвежатника, спеца по лохматым сейфам»?! Не знаю… Ну и дурак, только две недели пробыл на воле! Рассказ мой не вызвал ни критики, ни одобрения. Всё свелось к тому, что, мол, «все под Богом ходим, и на то его Воля»… Подумав немного, я поинтересовался у неспящих, может им известна более занимательная история, в которой главный герой на свободе находился ещё меньше? Те – как играли, так и оставались у доски, бросая «зарики» по очереди, а Ашрап допил из кружки последний, уже совсем остывший чай, и поставив «хапак» на пол возле банки, как заправский «чифираст», закинул на язык щепотку соли. По тому, как он стал «нарезать тасы» от решётки до двери, я понял, что скоро он поведает свою историю. От решётки до двери выходило 4 шага, на 5-м он лихо разворачивался на каблуках и двигал обратно. Лоб у него напрягся, и мы приготовились слушать. «За всю свою каторжанскую житуху, – начал Ашрап – мне ни разу не
предъявляли ни изнасилование, ни растление малолетних. А по давнему кодексу СССР со ст. No 117 и её аналогами – была прямая дорога в петушатню. Ведь у каждого порядочного арестанта есть ЧЕСТЬ. Честь каторжанина – это поддержка Людского хода, вовремя платить по игре и не сучить при любых обстоятельствах. Скажу без всякого пафоса, что
я порядочный арестант, не чета этой швали…» – Ашрап указал в сторону «ложкомойника».
«Я смотрю, Колян, – это Ашрап обратился ко мне, – твой старый знакомый «спец по лохматым сейфам»? И как он сидел у вас на Украине с таким букетом непристойных статей?» «Нормально сидел, – ответил я. – Ту курву все мусора знают, она дюжину мужиков пересадила уже, кто отказывался платить. И суммы запрашивала далеко не символические.
У нас 117 ст. не являлась прямой дорогой в гарем. Везде есть Люди, которые не дадут совершиться беспределу»…
9.
Ашрап сидел и долго думал, уставившись в одну точку, а потом сказал: «Да, две недели – маловато для полноценного отпуска. Типа как на длительное свидание сходил, только жена-дура тут же заяву пишет за то, что её же ублажил?!» Мы все посмеялись такому умозаключению, а Ашрап продолжил свою историю. «Откинулся я очередной раз с Собачанского строгого режима. Родни нет – похоронили, пока сидел. Зашёл домой, а дом опечатан. В райкоме сказали, что я там могу жить, если в течении недели смогу найти постоянную работу. Ну, я взял ключи и пообещал стать в ближайшее время трудоспособным и трезво живущим. После десяти лет строгача, взял две поллитровки водки и ни в одном глазу, как будто не пил вовсе! Чифирнул – и сразу пришёл в себя, тут и водочка стала оказывать своё нужное действие… Тут подтянулся мой кум, потом брат кума. К вечеру ещё пару шмар каких-то с района появилось. В общем, организовали притон по высшему разряду! Может быть со временем я бы и устроился на работу, но на пятый день этого шабаша произошла кровавая поножовщина. Дом мой, отпечатки на рукоятке ножа тоже мои. А я, хоть убей, совсем не помню ничего. Но два барана – это серьёзной мерой пресечения пахнет… Десять лет дали… от звонка до звонка. Во как!
10.
Да, Ашрап, ты чемпион! Пять дней на воле – и загреметь на десяточку, при этом неизвестно твоя ли она! Мы хохотали с растерянности Ашрапа, куда подевалась его бравада… Он просто сидел и глупо улыбался…. Вдруг наше внимание привлёк шум на посту у дежурных. Время-то уже позднее и обычно новый контингент уже не брали. Да и вообще – это была уже пора перед отбоем. Но не тут-то было. Слушаем, как конвой переписывает вещи вновь прибывшего. И хотя он был в стельку пьян, но мог отвечать на вопросы и просился в нашу камеру No 6. Мотивировал это тем, что он всегда там сидит, там тепло и уютно. Через полчаса электрозамок открылся, и к нам в камеру вошёл новый, нетрезвого вида житель. Одет он был в фуфайку, на которой ещё недавно красовалась бирочка ЗК. Извинившись за своё состояние, он попросил пить и, плюхнувшись на сцену, захрапел беспробудным сном.
Проспал наш новенький до самой утренней проверки. Звали его Витьком Могилёвским. И придя в себя после двух кружек браги, он рассказал, как только вчера (!) освободился со строгого же Собочанского режима, где провёл шесть лет. Выйдя за забор, он купил на выданные ему деньги в дорогу бутылку портвейна и, тут же выпив её из горла, начал хулиганить: на стихийном рынке отнял у бабки-торговки полкило маргарина и две пачки сигарет «Астра». Бабулька поняла, с кем имеет дело, и быстро пошла в опорный пункт (дело возле автовокзала было, всё рядом). И каково же было удивление милиции, когда Витя не обращая на них внимания, справил естественную малую нужду прямо на одноэтажное здание опорного пункта! ?
…Мы долго катались с Витей по этапу. Его судили за распитие спиртного в общественном месте, за грабёж (открытое хищение маргарина и сигарет у бабульки) и хулиганство 3-я часть (за то, что обмочил честь мундира милиции). Он ведь ещё и сопротивлялся при аресте!..
Нас вместе везли на суд в одном воронке: «Витёк, сколько ты погулял последний раз, хоть пару часов побуянил?» – спросил я. «Не-а, только минут сорок… А вчера прокурор мне семь лет запросил!..» «Семь лет?!» – переспросил я, – Ну и чудеса…»
Юрий Островерх Записки Коли Тупонизова
