Звонила девушка и пьяным голосом сначала отчихвостила за то, что, “когда не позвонишь – никого нет”, а потом, проникновенно выдохнув в трубку, озадачила: “эх, если бы вы знали, как Ритка попала…”.
Это сообщение с автоответчика заставило нас отложить в сторону все дела и, наконец, заняться прямой работой. Звонила девушка и пьяным голосом сначала отчихвостила за то, что, “когда не позвонишь – никого нет”, а потом, проникновенно выдохнув в трубку, озадачила: “эх, если бы вы знали, как Ритка попала…”.
Забегая вперед, скажем, что до этого были звонки и мы действительно получили одно письмо со стихами, а в устном исполнении речь шла о подруге звонившей. Суть Риткиного попадалова в следующем – полтора года назад “малую наградили трипаком и вичом сразу” два залётных красавца из дружественного Азербайджана, и сделали это чернявые хлопцы не из дружественных побуждений, а из животных чувств. Дивчина, прознав о награде, впала в депрессию, но через какое-то время решилась на месть. Но так как девиз жертвы и иже с нею “мы не знали – мы не местные”, то в результате оказались виноватыми, естественно, все вокруг и особенно мы “со своей козлячей газетой” – уже лишь потому, что не опубликовали вовремя… предыдущее письмо со стихами несчастной. Сначала нам пришлось насладиться вдоволь прозаической поэзией в эпистолярном жанре, типа “расплата близится, пощады, бля, не ждите, я божья кара, кровь моя как меч”. Потом хлебнуть искусства устной поэтической прозы с телефонного автоответчика: “я каракурт-вдова, я самка, я самцов казню”. И лишь когда агрессивные фантазии достигли апогея, и стремительно перекочевали в логично завершающую фазу – прямые угрозы – мы поняли всю суть трагедии автора. Ну, если бы она как-то сразу посвятила нас в причину, окунула, так сказать, в глубину, в истоки своих творческих изысков, а не целенаправленно добивала уже состоявшимися плодами депрессивной лирики “о сволачах, скатинах иназемных” (орф. сохранена) – мы бы не потеряли столько времени (клянёмся!), а как-то отреагировали мгновенно. А так… Нам не оставалось ничего другого, как цинично отмалчиваться и тихо себе страдать, безответно сопереживая в редакции, дабы не усугубить процесс… Ведь своего адреса или контактного телефона звонившая не оставляла!
Короче, тема нам показалась прелюбопытной, наконец, нам самим удалось определить номер и не только найти общий язык с “девочкой”, а даже выяснить, что парадигма “сподвижницы” выросла на таком мутном поприще секс-индустрии, как …семейная проституция. Но мы не могли даже предположить, какой витиеватой окажется сюжетная линия репортажа.
– Речь идёт не о подруге, а о моей дочери. – Сразу убила меня Лариса – Мы с ней ближе, чем подруги. Давай, присядем на скамейку и я тебе всё по порядку.
– Да уж, давай присядем.
Теплая осень в парке Пушкина затеяла смену декораций, окрасив всё вокруг рыжими красками, и светло малиновые с оранжевым оттенком волосы собеседницы колоритно дополняли ландшафт. Передо мной сидела далеко не юное создание – женщина лет тридцати пяти. В ярком прикиде, в вычурной желтой куртке с сотней синих шнурочков, замочков и пуговок, вытертых джинсах и грязноснежных кроссовках Лариса походила на южную птицу в нарядном оперении. В маленьком алом клювике веточка-сигарета, в ухоженных лапках с длинными розовыми коготками бутылка пива, а в бегающих глазках, подведённых зелёной тенью, какая-то озабоченность, наглость и обаяние одновременно. Напротив копошились дети, матерились рабочие, дымили листья, и в голову лезло всё что угодно, но только не интервью… Но то, что рассказала Лариса повергло меня в шок.
– Лет пять назад, когда не стало мужа, ну, Риткиного отца, значит, надо было как-то крутиться самой. С работой не сложилось. Да и какая работа, если я никогда в жизни не работала… Ну, ты понимаешь. Сначала стала побухивать. Первое время, пока были деньги, ещё как-то выкручивалась, потом то мать, то свекровь подкинут, то ещё, где перехватывала… Ну, что? Тетка я видная, сама видишь, мужики липнут, вот и начала куртизанить
– Ты хочешь сказать, заниматься проституцией?
– Ох-ох! Да называй, как хочешь. Дело не в этом. Мужа нет, малая на руках, ну, тогда она ещё малая была, 11 лет. Квартира у меня двухкомнатная. Одну комнату я сдала, но это ж не деньги. Ты посмотри, какая жизнь вокруг, сама понимаешь… В общем, в позапрошлом году поселился у меня один штымп – Валик. Странный какой-то. Сначала я не поняла, чего это парень химичит, а потом разобралась – наркоманит, зараза! Он тоже, сначала был такой уж тихоня, а потом…Короче говоря, влюбилась моя Ритка в этого урода.
– И присадил он твою малую…
– Ничего подобного! Наоборот, Ритка его, этого скота, вытащить из гавна старалась. Бесполезно… А я? А знаешь, сколько я из-за него, из-за всего этого натерпелась, ты представить не можешь.
– Ну, вытурила бы.
– Так он же мне на голову сел! Да и если честно… Валик этот на рынке крутился и постоянно приводил кого-нибудь.
– Клиентов что ли? А сама?
– Да что я блядь по-твоему? Потом, когда это было? Я мало кого знала. Это уже сегодня, когда, конечно, есть связи и каждую неделю кто-то приходит или приводит кого-нибудь. Нет, в плане этой, как её, контрацепции, всё, как полагается. Я шо – дура, что ли? Презики, таблетки – как здрасте. Ну, в общем, ты понимаешь.
– А что за клиентура? У тебя есть какая-то такса?
– В основном торгаши. Знакомые знакомых. Что значит такса? По разному бывает, когда как, но не меньше 300 грн. за ночь. Плюс еда, выпивка, ну, ещё шмотки часто дарят… С сыкунами я дело редко имею, обычно с мужчинами. А вот Ритка… Дура малая, стала шантропу водить. Ей с подругами по пятнадцать, пацанам лет по двадцать, ну, и иногда я с ними оттягивалась. Ну, ты понимаешь.
– Ты хочешь сказать, что у твоей Риты в 15 своя клиентура? И ты так спокойно говоришь о том, что вместе с дочурой…
– Шо с ума сошла? Да какая там клиентура! Громко сказано. Валик приводил сброд всякий, наширяются, порнуху по видику поставят и давай кувыркаться с девчонками. Да, что ты, мать, как не родная! – “вместе с дочурой”. Между прочим мне только 34. Или уже?.. А на сопляках этих не заработаешь – так, тоску сбить. Вот и накуролесили.
– Ну-ка, ну-ка. И что же произошло?
– Что “ну-ка”? Одно время были у меня кавказцы, Валик привёл. Вот тогда всё и случилось.
Одного Иляс, а второго забыла, как зовут. Мамед, Архимед… Не помню, да и хер с ним. Они несколько дней у меня жили. И что я потом узнаю? Моя малая, сучка, решила на них подзаработать, потому что Валику, видите ли, срочно нужны были деньги. Она же без ума была от этого скотины… Ну, дитё ещё, сама понимаешь. Короче, какая уж была там его любовь, я тебя умоляю, но Ритка полностью потеряла голову.
Лориса отхлебнула пива, закурила очередную сигарету, и, сжав в кулачке опустевший “парламент”, одарила меня испытывающим взглядом.
– Слушай, прикинь, а я бабушка! В общем, доця сделала меня бабулей, родила внука! Богданом назвали. Боденькой. Но есть одна лажа. Уже перед самыми родами в женской консультации мы узнали, что у неё, у Ритки моей – ВИЧ. Ну, и ещё там триппер был… А всё звери эти, суки…
– А с чего ты взяла, что именно азеры так “наследили”?
– Сто пудов. Я сама проверялась. Тоже самое – ВИЧ. Остальных расспросила всех, ну, кого могла, естественно, так аккуратно, чтобы не подумали чего. А то ж прикинь, шо может случиться! Ну, ты понимаешь. Вроде, чисто… Триппер не в счет…Месяц, курс укольчиков….
– Ты же только, что сказала, что предохраняешься.
– Ну, вот так получилось. Поди знай… Это же было в прошлом году.
– А малой как?
– Богданчик? Слава Богу, тьфу-тьфу-тьфу. Здоровый такой бутуз! Подожди, не отвлекай, главного я тебе ещё не сказала. Прикинь, какая фигня… Рассказываю. Пару месяцев назад Ритка моя снова шо отчибучила. Любимому Валику как обычно приспичило, а денег не было. Так они с Риткой всё детское питание, что ей выделили как инфицированной матери, взяли и просадили. А чтобы Бодя не капризничал ночью, дала ему грудь … Ой, дура, не знаю, шо будет.
– Как это дала грудь? Что, нельзя было купить молока, смесей или ещё как?
– Ну, вот так моя дуреха решила перед Валиком показать свою пушистость, какая она нормальная мамаша, чтобы он ничего не заподозрил.
– Черти что… Неужели, нельзя было под любым другим предлогом не делать этого? А врачам вы ребёнка показываете?
– Само собой. Знаешь какая моя Ритка мамаша? Заботливая, в первую очередь всё для ребёнка, абсолютно всё. Доца в меня пошла – настырная такая. Я тоже, когда её родила…
– Подожди, Лара, а кто отец ребёнка? Квартирант или… Я что-то вообще уже ничего не понимаю.
– Сейчас всё поймёшь. В том-то всё и дело. Богданчик вылитый Валентин. Русявый, похож страшно. Но ведь папашка не считает себя папашей, и вообще, что там с Риткой произошло – ему глубоко фиолетово. Ведь про анализы мы ему ничего так и не сказали! В тайне держали до последнего. Теперь вот… Кстати, малая такие стихи пишет – ты только послушай. Как тебе этот: “Мелом покрыты презренные мины в мутном тумане, скользящие мимо. Белые лица, бледные рожи прячут гримасы под анальгином” А? Представляешь? Я тоже в детстве стихи сочиняла, но Ритка – это что-то.
– Лариса, у меня нет слов. Но я так и не поняла, чего вы теперь-то с Ритой хотите? Неужели нельзя было сразу как-то договориться, встретиться, рассказать всё. Какие-то угрозы, письма, звонки… Как вообще вы узнали о “Мотыльке”? Почему именно наша газета? У вас с Ритой проблема гораздо шире, чем ты себе представляешь…
– Так вся фишка в том, что Ритка наконец прозрела на счет своей любви к козлу этому, к Валику. Тоже мне “продвинутый”, навешал ей лапши, а самому лишь бы потрахаться. Но вот уже третий месяц как этот змей пропал, ну, после того случая с питанием. А малой её подруга принесла вашу газету и сказала, что она расходится как раз среди…ну, ты понимаешь. Потом, эта подружка видела кого-то из друзей моего драгоценного квартиранта в обществе этих, как их, ну, каких-то завязавших наркоманов, и рассказала, что через вас скорее всего можно на него выйти. Ну, вот мы и подумали: как еще можно проучить урода? Ведь скотине надо обязательно отомстить, рассказать животному – что к чему. Ну, скажи, я не права? Ну, не тварь этот Валик?
– Если честно, я в шоке. Не понимаю, как ты вообще могла такое терпеть, тупо смотреть на все это. Ты или что-то не договариваешь, или, прости, Лариса, ты просто дура.
– Сама ты дура! Это не твое дело. Ты согласна, шо он свинья?
– Хуже.
– Вот и напиши, пусть знает! Всё поняла?
– Всё.
– А проверь, у тебя всё нормально записалось?
– Да не переживай, диктофон работает. Ты не боишься неприятностей, что о вас узнают?
– Только вычеркни матюки и всё такое. А чего мне бояться? Думаешь, я тебе своим именем назвалась? А-га! Тем более, что на днях я сдаю квартиру целиком и мы переезжаем.
– Тогда смысл в чем? Как, например, ваш Валик узнает?
– Не волнуйся, узнает. Лишь бы прочел, а узнает в любом случае, можешь не сомневаться. Значит, всё, как договаривались, о кей?
– О кей, Лориса, всё о кей.
Пёстрая птица допила янтарный напиток, взмахнула желтым крылом, далеко забросив пустую бутылку, весело огрызнулась рабочим, пожала мне руку своими холёными лапками с колючими коготками, стрельнула на прощание сигарету, и, вставив дымящую веточку в аленький клювик, легко упорхнула в рыжую осень…
(Беседовала Яна К, Киев, октябрь 2005)
