В свою очередь тольяттинская НКО, где работает другой заявитель – Иван Аношкин, в последние месяцы подвергается проверкам различных ведомств, которые идут одна за другой. В начале этой недели организацию, занимающуюся профилактикой ВИЧ, обязали выплатить штраф в 21 тысячу рублей (370 долларов) за нарушение пожарной безопасности.
Аношкин и руководитель НКО Татьяна Кочеткова из разговоров с представителями власти сделали вывод, что проблемы связаны именно с иском в ЕСПЧ.
Заместительная поддерживающая терапия (ЗПТ) с использованием метадона и бупренорфина одобрена ООН и применяется во многих странах мира, однако в России она противозаконна и встречает резкое противодействие Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) и значительной части врачебного сообщества.
Реабилитация в России основывается исключительно на детоксикации, а трое наркозависимых – Курманаевский, Аношкин и еще один заявитель Ирина Теплинская – пытаются оспорить этот подход.
В прошлом году ЕСПЧ принял иск к рассмотрению, а в феврале российские власти направили в суд меморандум, в котором заявили, что введение программ заместительной метадоновой терапии, по их мнению, повышает риски увеличения незаконного оборота наркотиков и роста уровня коррупции, а также связано с угрозой терроризма.
“Вцепились мертвой хваткой”
“Проект Апрель” является единственной организацией, которая занимается профилактикой ВИЧ-инфекции среди наркозависимых и секс-работников в Тольятти – городе, где заражен каждый восьмой мужчина старше 30 лет. В организации, не считая волонтеров, работают четыре человека, в том числе Иван Аношкин, который в настоящее время не употребляет наркотики и уже полтора года занимается социальной работой.
Череда проверок и судебных разбирательств началась летом, когда в организацию позвонили из прокуратуры Центрального района, вызвав на беседу и.о. директора Татьяну Кочеткову и самого Аношкина.
“Сказали, что вызывают по поводу Ивана Аношкина, в связи с его жалобой в ЕСПЧ. Мне задавали вопросы о том, как он работает, кем он является, почему думает, что нужно наркотиками страну наполнять. Мы озвучили свою точку зрения, что он блестящий сотрудник, претензий к нему нет, а терапия, которую он просит, применяется практически во всех цивилизованных странах”, – рассказала Кочеткова.
По ее словам, просмотрев договор, заключенный с Аношкиным, представители прокуратуры заметили в нем неточность, связанную со сроками выплаты заработной платы. Судебное разбирательство по этому поводу прошло через несколько инстанций и продолжалось до ноября, когда Самарский областной суд посчитал, что для назначения Кочетковой штрафа в пять тысяч рублей истек срок давности.
“Затем на нас начали поступать заявления от некого гражданина Булгакова Максима, который писал, что в организацию “Проект Апрель” ходят люди, похожие на наркоманов, и какие-то коробки ставят в коридорах, “прошу генеральную прокуратуру разобраться”. Во все инстанции он это заявление оправил. Естественно, эти люди не только “похожи на наркоманов”, это и есть наркоманы, они у нас работают, чем мы очень гордимся”, – подчеркнула Кочеткова.
Как рассказывает руководитель организации, в тот же вечер, когда они выиграли суд по трудовой комиссии, им позвонили уже из пожарной инспекции. Инспекторы не обнаружили коробок, но заметили, что в помещении устарели датчики пожарной сигнализации. Разбирательство также длилось несколько месяцев, и во вторник суд обязал Кочеткову выплатить штраф в 21 тысячу рублей.
“В общем, вот это все посыпалось. По кругу мы стали писать объяснения пожарной инспекции, давать показания участковому, офис у нас описывали, нужно новые датчики устанавливать. По ощущениям – просто вцепились мертвой хваткой в организацию. У нас где-то 25% рабочего времени уходит на работу, а остальное время мы в судах, в прокуратурах, в ФСКН, минюсте, пожарной инспекции – где угодно, только не там, где нужно”, – констатирует Кочеткова.
“Эмоционально это было, – сказал Би-би-си Аношкин. – Всплыло сразу, что есть жалоба в ЕСПЧ по поводу заместительной терапии, и сразу было видно, что это – основная причина. Напрямую они не говорили об этом, конечно, но факт налицо – все эти проверки, которые мы прошли и до сих пор проходим. Вот в ФСБ завтра Таня пойдет. Одно заканчивается, начинается другое. Я уже сбился со счета”.
Кочеткова призналась, что из-за постоянного стресса у нее начались проблемы со здоровьем. Поскольку “Проект Апрель” – маленькая организация, все контакты с органами власти ложатся на нее. В свою очередь Аношкин уверен, что его руководство бережет, опасаясь, что он снова начнет принимать наркотики.
“Это напрямую показывает все устройство нашего государства, – убежден Аношкин. – “Апрель” – не такая организация, которая достойна, чтобы ее под микроскопом разглядывать. Тем более, учитывая, что мы реально нужны городу, мы единственная такая организация, ходим на улицы, в притоны, мы много делаем добра – и вот так нас благодарят за это”.
“Нужно заявить, что я ошибаюсь”
Фонд “Здоровая страна”, чью деятельность высоко оценивает ФСКН, учредил 26 реабилитационных центров в России. В их числе – центр в Казани, с которым в качестве консультанта по химической зависимости сотрудничал Алексей Курманаевский. Это сотрудничество, по его словам, прекратилось после телефонного разговора, состоявшегося 18 марта.
“Мне позвонил вице-президент фонда “Здоровая страна” Дмитрий Валюков и задал вопрос, по какому поводу у меня иск в ЕСПЧ, поддерживаю ли я программу заместительной терапии. Я сказал, что да, на что получил ответ, что организация резко против внедрения этой программы и не хочет иметь ничего общего с людьми, которые ее как-то поддерживают. Мне нужно либо через СМИ заявить, что я на самом деле ошибаюсь и моя позиция поменялась, либо нам придется расстаться”, – рассказал Курманаевский.
По словам активиста, для продолжения работы ему нужно было известить ЕСПЧ, что его жалоба более не актуальна, заместительную терапию терапию он считает неэффективной и отказывается от претензий к российским властям. Через некоторое время, по словам Курманаевского, ему позвонила директор реабилитационного центра “Вершина-Казань” и сообщила об окончательном решении прекратить с ним сотрудничество.
Руководство фонда и реабилитационного центра резко отрицает, что этот инцидент имел место. В частности, Валюков заявил Би-би-си: “Я никому не звонил. Это все вранье. Я на вранье не даю комментариев”.
Курманаевский не был штатным работником центра и, по его словам, официально считался волонтером, хотя получал зарплату. О его отстранении свидетельствует исчезновение его имени с сайта организации (копии этих страниц сохранились в кэше Яндекса – 1, 2 и 3). В центре официально работала его жена Мария, которая позже написала заявление об уходе, поскольку также поддерживает заместительную терапию.
Президент фонда Александр Савицкий подчеркнул, что Курманаевский был волонтером, а не сотрудником и, следовательно, не мог быть уволен. В свою очередь директор казанского реабилитационного центра Аделия Усманова и вовсе заявила, что Курманаевский лишь проходил у них реабилитацию.
При этом в групповой переписке между сотрудниками центра, которую Курманаевский предоставил Би-би-си, Усманова 18 марта написала: “К моему огромному сожалению, Алексей больше не работает у нас в центре! Ценю тебя и уважаю! Но ничего не могу сделать! Спасибо тебе за работу и твой вклад!!!”.
Сам Курманаевский объясняет эту ситуацию тем, что “большие организации ради своего развития стремятся соответствовать политическим направлениям, им необходимо разделять официальную позицию министерства здравоохранения и ФСКН”. По словам активиста, он никогда не скрывал свою позицию в отношении заместительной терапии, а на работу в реабилитационный центр устроился уже после подачи иска в ЕСПЧ в 2010 году.
В настоящее время Алексей и Мария Курманаевские перешли на работу в другой реабилитационный центр, руководство которого придерживается схожих взглядов на лечение наркозависимых.
“Счастье, что нашлась такая организация. А ведь я мог вообще остаться без работы, которая обеспечивала значительную часть дохода моей семьи”, – отметил Курманаевский.
“Легко склонить к терроризму”
Заместительная поддерживающая терапия подразумевает предоставление наркозависимым более безопасных опиоидов – метадона или бупренорфина – в дозировке, которую определяет врач. Многие участники таких программ принимают замещающие препараты на протяжении многих лет.
По данным ВОЗ, заместительная поддерживающая терапия зарекомендовала себя как более эффективный способ удержания людей от приема нелегальных опиатов, чем методы, основанные только на детоксикации. Помимо самих наркозависимых, положительный эффект ощущают их близкие, для которых снижается уровень стресса и финансовое бремя, говорится в документе 2004 года, выражающем позицию организации по этому поводу.
Такие программы выгодны также и для общества в целом – за счет снижения уровня преступности, связанной с употреблением наркотиков, и риска распространения ВИЧ и других заболеваний, говорится в документе.
Однако ФСКН называет заместительную терапию опасным и неэффективным “пересаживанием” наркозависимых с одного наркотика на другой.
Как говорилось в меморандуме, который российские власти в феврале отправили в ЕСПЧ, введение такой терапии приведет к накоплению “массы зависимых от метадона и бупренорфина лиц, которых легко склонить к преступной деятельности и терроризму, направленных против государства в целом, представителей органов власти”.
Курманаевский, Аношкин и Теплинская, которые обратились в ЕСПЧ в период с 2010-го по 2013 год, утверждают, что российский подход к лечению наркозависимых неэффективен, а процесс детоксикации мучителен. Их позицию поддержал спецпосланник ООН по ВИЧ/СПИДу в Восточной Европе и Центральной Азии Мишель Казачкин.
Как рассказал Аношкин, в наркодиспансере его привязывали к кровати и кололи неизвестные ему препараты – по его предположениям, нейролептики, в том числе галоперидол, вызывавший у него острые приступы боли.
Адвокаты Аношкина, Теплинской и Курманаевского считают, что запрет заместительной терапии противоречит запрету на пытки, препятствует реализации права на уважение частной жизни и противоречит свободе от дискриминации, о которых говорится в Европейской конвенции по правам человека.
Программа заместительной терапии с 2005 года разрешена на территории Украины. В частности, Теплинская, указанная в документах ЕСПЧ под фамилией Абдюшева, с 2012 по 2014 год получала метадон на территории этой страны, хотя не имела гражданства. Ей пришлось вернуться на родину после смены власти, однако в нескольких интервью она крайне положительно отзывалась о влиянии заместительной терапии на ее жизнь.
Русской службе Би-би-си не удалось связаться с Теплинской для этой статьи.
После аннексии Россией Крыма около 800 наркозависимых остались перед выбором – уехать на материковую Украину или пройти детоксикацию в российских реабилитационных центрах. По данным ООН, после этого от 80 до 100 человек умерли в результате суицида или передозировки, хотя российские власти заявляют, что из бывших пациентов заместительной терапии в Крыму скончались семеро и по другим причинам.
