12 мая 2014 года Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) опубликовал сведения о коммуницировании российским властям трех жалоб героиновых наркозависимых, также страдающих от ВИЧ/СПИДа и гепатита С, на отказ в предоставлении им заместительной терапии с использованием метадона и бупренорфина, и в ближайшее время назначит дату первых слушаний. В порядке коммуникации жалоб ЕСПЧ задал российским властям вопросы о допущенных в отношении заявителей нарушений ст. 8 Европейской конвенции о правах человека (право на уважение частной жизни) и ст. 14 (право на свободу от дискриминации). В частности ЕСПЧ попросил российские власти дать ответ — противоречит ли запрет в РФ применения метадона для лечения наркомании нормам Конвенции о правах человека, в то время как ООН и Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) считают заместительную поддерживающую терапию (ЗПТ) одной из самых эффективных и применяемой во всём мире. Напомню, что на территории СНГ данный вид терапии запрещен только в России и Туркмении…
Суть заместительной терапии сводится к тому, чтобы заменить употребление уличных наркотиков сомнительного производства метадоном или бупренорфином — легальными синтетическими наркотическими препаратами фабричного производства. Лечение ЗПТ предполагает употребление наркозависимыми данных препаратов под медицинским присмотром и в строго определенной врачом дозировке (с учетом индивидуальных медицинских, психологических и социальных особенностей каждого пациента). В итоге, со временем пациент либо полностью отказывается от наркотиков, так как доза метадона постепенно снижается, либо продолжает употреблять исключительно этот препарат, но уже без такого значительного вреда для здоровья, как если бы он принимал, например, героин или, ещё хуже, дезоморфин («крокодил»). Как результат — наркозависимый может успешно адаптироваться в обществе и контролировать свое здоровье.
Метадон и бупренорфин в РФ запрещены для лечения наркомании. Тем не менее, юристы не исключают, что решение по этому делу может иметь серьезные правовые последствия, так как Постановление ЕСПЧ может подразумевать обязанность РФ внести изменения в антинаркотическе законодательство и снять запрет на применение метадона и бупренорфина для лечения наркотической зависимости. До 22 сентября российское правительство должно ответить на вопросы ЕСПЧ по этому делу, затем возражения России будут переданы на рассмотрение заявителям, и после этого будет назначена дата рассмотрения дела судом. ЕСПЧ поставил перед сторонами разбирательства – заявителями и властями государства-ответчика – следующие вопросы:
1. Имело ли место нарушение права заявителей на уважение их личной жизни в смысле статьи 8 Европейской Конвенции? В частности:
– соблюдается ли в результате полного запрета заместительной терапии опиатной наркомании с использованием метадона и бупренорфина баланс между обязательством государства защитить жизнь и здоровье людей, находящихся под его юрисдикцией, посредством регулирования доступа к наркотикам и интересами заявителей в получении доступа к наркотикам, которые могут помочь справиться с их зависимостью?
– каковы причины полного запрета рассматриваемой заместительной терапии?
2. Являются ли заявители жертвами дискриминации на основании состояния их здоровья, запрещенной статьей 14 Европейской Конвенции, взятой в сочетании со статьей 8, в результате отказа в предоставлении им доступа к заместительной терапии опиатной наркомании с использованием метадона и бупренорфина в соответствии с Федеральным законом N 3-ФЗ от 08 января 1998 года «О наркотических средствах и психотропных веществах»?
Жизнь после жалобы в ЕСПЧ
Теперь, наверное, самое время объяснить, с какой целью я начала своё повествование с «лирического отступления» по международному праву. Дело в том, что жалобы, объединенные в итоге ЕСПЧ в одно производство, направили в Страсбург мои друзья Алексей Курманевский из Казани (Республика Татарстан), Иван Аношкин из Тольятти (Самарская область) и я, Ирина Теплинская, из самого западного города России — Калининграда. Насколько мне известно, в настоящее время в процессе подготовки находится ещё две жалобы в ЕСПЧ на ту же тему. Уверена, что географический охват наркоманией всех российских закоулков «от Москвы до самых до окраин, с Южных гор до Северных морей», впечатлит не только географа, но и психиатра, поскольку отказ России применять ЗПТ лишен логики и здравого смысла, направлен на истребление молодого, трудоспособного населения, перспективного для улучшения демографии и развития экономики страны, и заставит усомниться в адекватности лиц, принимающих подобные решения. Впрочем, предоставим лучше ЕСПЧ оценить вменяемость и адекватность наших властей, после того, как те ответят на заданные вопросы – благо, ждать осталось чуть более двух месяцев.
«Что это значит? Это значит, что суд в целом согласился с тем, что жалоба выглядит приемлемой, что не нужно отказывать ей в рассмотрении. Хотя окончательно вопрос приемлемости будет решаться после ответа российского правительства, шансы на то, что жалобу удовлетворят, сейчас существенно возросли», — убежден адвокат Михаил Голиченко, представляющий в ЕСПЧ мои и Ивана Аношкина интересы. По его мнению, рассмотрение жалобы в ЕСПЧ теперь может состояться в течение ближайшего года, а в случае её удовлетворения ЕСПЧ может потребовать от России отменить запрет на использование метадона и бупренорфина в медицинских целях.
У меня же, после всей этой шумихи, поднятой в интернете в связи с коммуницированием наших жалоб, появилось непреодолимое желание рассказать всем о том, как сложилась моя жизнь после того, как я решилась бороться за столь необходимое мне лечение, доступное большинству наркозависимых во всем мире. Последняя моя публикация – это крик о помощи трехгодичной давности, когда при возвращении домой из украинского реабилитационного центра и пересечении границы сотрудники ФСБ калининградского аэропорта «Храброво» подкинули мне таблетку метадона. Вот уже на протяжении трёх лет меня преследует навязчивая идея, что метадон в моей жизни имеет какое-то роковое значение. Я думала, что тот случай в аэропорту будет единственным грустным воспоминанием о горячо любимых мною наркотиках, когда меня хотели сделать «без вины виноватой». Хотя страх аэропортов и пересечений российских границ остался у меня до сих пор, и при наличии денег мне обязательно нужно будет пройти реабилитацию у психотерапевта, чтобы избавиться от этих страхов. Несмотря на то, что всем миром дело удалось развалить и оно было признано сфабрикованным, сотрудники калининградского ФСКН забрали его из ФСБ и возбудили новое дело по факту обнаружения таблетки метадона, принадлежащей неустановленному лицу. Также они настоятельно рекомендовали мне уехать из Калининграда, иначе они найдут способ упрятать меня в тюрьму,– «неустановленное лицо» в любой момент сможет оказаться моим. При этом в присутствии моего адвоката Александра Косса, который подключился к делу сразу по задержании меня в аэропорту, недвусмысленно давалось понять, что, мол, заткнулась бы госпожа Теплинская на предмет насущной необходимости ей ЗПТ – и жила бы спокойно в дорогом и любимом её сердцу Калининграде. Но поскольку затыкаться было уже поздновато и стремновато, пришлось менять место жительства.
Октябрь-декабрь 2011 я прожила в Набережных Челнах благодаря гостеприимству и широте души Тимура и Светы Исламовых, а также всех сотрудников их Фонда, оказывающего низкопороговые услуги ВИЧ-инфицированным и наркозависимым. Там же, благодаря сотрудникам правозащитной ассоциации «Агора», мне провели независимое исследование на полиграфе (детектор лжи) по поводу всё той же злополучной таблетки метадона, обнаруженной в аэропорту. Результат исследования, который подтвердил мои показания, что таблетку я через границу не провозила, был направлен в ФСКН по Калининградской области. В Челнах, надо отдать должное, я не кололась, но не потому, что не было желания – было, ещё и какое! Просто там не было героина, все сидели на «крокодиле» (дезоморфин) и каком-то сумасшедшем мефедроне, получаемом из китайских солей для ванн. После морфина, с которого я начинала в 1981г, опия, ханки, героина и метадона этой лабуды мне почему-то не захотелось – особенно, когда познакомилась с необратимыми физическими и психическими последствиями «соле-крокодиловых» утех. Видимо, по чистоте наркотика и минимализации вреда от его инъекционного употребления, я – аристократ и «опийный» консерватор. Зато в ноябре и декабре в рабочих поездках в Берлин и Женеву я вознаградила себя за долготерпение так щедро, что Саше Гуриновой пришлось забирать меня в Берлине из реанимации: спасибо тебе, Александра, и прости за причиненные проблемы!
Питер
А сразу после нового, 2012-го года, Саша Волгина позвала меня в Санкт-Петербург, о жизни в котором я так давно мечтала, на работу в недавно созданную Всероссийскую женскую сеть «Е.В.А», заниматься адвокацией и защитой прав женщин, употребляющих наркотики. Первое время в Питере я вообще не кололась – нравился город, нравилась работа, окружение, да и ответственности было очень много. Тем более что Волгина встретила меня, как родную, окружила теплом и заботой, а самое главное – год назад она родила чудо-ребёнка Настю, с которой у нас сразу возникла взаимная любовь, и я старалась проводить у них всё свободное время. Я стала прилично зарабатывать (не меньше тысячи $ в месяц), т.к. кроме «ЕВА» подрабатывала ещё для ФАР и ЕССВ, снимала жильё, нормально питалась.
И тут произошёл парадокс: испытание счастьем мне оказалось вынести сложнее, чем испытание бедами, когда я находила оправдание своему употреблению, — мне опять захотелось колоться! Плюс ко всему опять всплыло дело с этой злополучной таблеткой: ФСКН меня достал и в Питере, поскольку там находится их головной офис по Северо-Западному федеральному округу, к которому относится Калининград. Меня вновь стали вызывать на допросы, объясняя, что дело не будет закрыто, пока они не установят лицо, которому принадлежала таблетка метадона. На самом же деле мне каждый раз давали понять, что пока я не откажусь от своей жалобы в ЕСПЧ, спокойной жизни у меня не будет, и на свободе я долго не задержусь. От жизни в постоянном напряжении, страхе потерять своё благополучие, ожидании очередной гадости от силовых структур нервы у меня не выдержали, и я прибегнула к привычному для меня способу снятия стресса – начала периодически колоться, благо, что героина и его синтетических заменителей в Питере было валом. Понятное дело, очень быстро вернулась в «систему» и за 5 месяцев употребления героина в очередной раз потеряла всё – работу, друзей, здоровье, средства к существованию. Осталась только съемная квартира, за которую стало нечем платить, да и колоться тоже в чужом городе было особо не на что. Чтобы как-то выжить, я стала предоставлять за деньги и героин квартиру проституткам с их клиентами, тем более что все они стояли на панели, чтобы заработать на дозу, рядом с моим домом – беда нас объединила. Как всегда во время срыва у меня произошёл очередной, четвертый по счету отрыв от приема антиретровирусной терапии (АРТ), потому что всё время уходило на поиски денег и героина, и некогда было наблюдаться в Центре СПИД. Закончилось всё тем, что от периодических абстиненций, голода, бессонницы, более дешёвых и доступных, чем героин, наркотиков и без АРТ я чуть не умерла: тело стало гнить от любой царапины, покрылось какими-то струпьями, волосы лезли, иммунитета не стало совсем. В довершение ко всему хозяйка потребовала, чтобы к 1 июня я освободила квартиру, поскольку соседи пожаловались на то, что я устраиваю бордель с проститутками и наркоманами. Нужно отдать должное Саше Волгиной и Насте Соловьевой – они всеми силами старались мне помочь и вытащить из этого дерьма, но… «ох, нелёгкая это работа – из болота тащить бегемота», особенно, если на тот момент самому «бегемоту» нравилось захлёбываться в дерьмище.
Дальнейший прогноз моей жизни был ясен, как на ладони: либо тюрьма, либо смерть под забором. И тогда я обратилась за помощью к своим друзьям и коллегам из ФАР, OSI, EHRN, Международного Альянса по ВИЧ/СПИДу в Украине, Ассоциацию участников ЗПТ Украины и к руководителю Полтавской БА «Свет надежды» Максиму Демченко. Совместными усилиями им удалось устроить меня, гражданку РФ, в программу ОЗТ, предназначенную только для граждан Украины в Полтаве. Перед отъездом я посетила Центр СПИД, объяснила ситуацию с отъездом, получила АРТ на 2 месяца и оставила доверенность социальному работнику местной НПО, чтобы та получала на меня АРТ и передавала в Украину. 1 июня 2012 года я улетела в Киев, и уже 2 июня я была официально принята в метадоновую программу ОЗТ в Полтаве. Несмотря на то, что рекомендуемая начальная доза метадона при вступлении в программу – 30мг, мне в первый же день под наблюдением врача подняли её до 80мг, т.к. меньшее количество ломку мне не сняло.
Жизнь в Украине на ОЗТ
Так началась моя новая жизнь с ОЗТ, за которую я так долго боролась, и я на себе смогла оценить преимущества этой программы по сравнению с употреблением уличных наркотиков. В 8 утра я получала на сайте назначенную дозу, и дальше могла спокойно заниматься своими делами. Я прошла полное обследование в Полтавском Центре СПИД, возобновила приём АРТ, всерьез занялась поправкой своего почти потерянного здоровья. В социальной сфере тоже начались позитивные изменения: я возобновила сотрудничество с Фондом Андрея Рылькова и ЕССВ, а также была принята на работу социальным работником в Центр адаптации для бездомных и лиц, освободившихся из МЛС, где сама жила первое время по приезду в Полтаву. Жизнь налаживалась: у меня появилась возможность снимать квартиру, здоровье пришло в норму, т.к. я принимала АРТ и, прилично зарабатывая, нормально питалась, смогла позволить себе купить дорогой телефон и хороший ноутбук для работы. Могу сказать, что за 2 года участия в программе ЗПТ на нашем «сайте», где мы каждое утро получали препараты, посадили всего двух человек, да и то не за наркотики. Большинство же вернулись в социум, помирились с родителями, создали свои семьи, рожают здоровых детей, многие ездят на иномарках, имеют собственный бизнес. Одним словом, моя жизнь стала похожей на жизнь большинства других людей, не страдающих наркозависимостью. Отличие было только одно: я ежедневно получала метадон, который был мне так же необходим для жизни с наркозависимостью, как АРТ – для жизни с ВИЧ. Толерантность к метадону постепенно росла, за 1,5 года в программе моя доза поднялась с 90 до 150 мг, но это не мешало мне полноценно жить в социуме даже в чужой стране!
Но социальные проблемы, к сожалению, не обошли меня стороной. Будучи ВИЧ-инфицированной, мне сложно было получить вид на жительство в Украине, под статус беженца или мигранта я тоже не попадала, поэтому мне приходилось каждые 90 дней пересекать границу с Россией (Харьков – Белгород – Харьков). Но это было не самое большое неудобство полулегальной жизни. Согласно законодательству Украины, я не могла получать на её территории АРТ, без которой жизнь моя долго не продлится. Препараты, которые я привезла с собой на июнь-июль 2012 года, закончились, социальный работник в Питере получила и передала мне АРТ на август-сентябрь и написала, что в последующем получении препаратов мне отказано, пока я не приеду и не пройду плановое обследование и диагностику. Приехать в Россию я не могла, так как обследование занимает минимум 10 дней, ОЗТ в РФ законодательно запрещена, а прожить 10 дней без метадона я бы не смогла, как и перевезти его через границу. По этим причинам на обследование в Питер я не поехала и оказалась перед дилеммой: нуждаясь в двух жизненно-необходимых лечениях, я должна была отказаться от одного ради получения второго, что было равносильно выбору между двумя смертями. В результате длительной переписки с питерским Центром СПИД мне удалось договориться с его руководством о получении АРТ ещё на 4 месяца при условии, что я пришлю результаты полного обследования и диагностики из полтавского Центра СПИД, что я и сделала: таким образом мои игры со смертью получили отсрочку. Но, в январе 2013 у меня вновь начались серьезные проблемы с доступом к АРТ: я и мои коллеги искали АРТ по всему миру, украинские коллеги тоже подключились к поискам, но в Украине, к сожалению, нет одного из трех препаратов АРТ, которые я получаю. Благодаря пожертвованиям АРТ из разных источников, я прожила ещё 5 месяцев полноценной человеческой жизни с ОЗТ, АРТ, квартирой, работой и нормальным питанием. Очередные переговоры с питерским Центром СПИД на этот раз результата не принесли – в АРТ мне отказывали, ссылаясь на моё долгое отсутствие и окончание регистрации по Санкт-Петербургу.
В мае 2013 мне найти АРТ нигде не удалось, и по этой причине я вновь прекратила приём: без препаратов я пробыла 2,5 месяца, что опять существенно сказалось на моём здоровье. Я оказалась заложницей ситуации: выходить из метадоновой программы не было смысла, т.к. вернувшись в Россию, я бы вновь начала употребление уличных наркотиков, а на посещение Центра СПИД времени бы как всегда не оставалось. Видя, как быстро ухудшается без АРТ моё здоровье, украинские коллеги предложили мне поменять схему АРТ на те препараты, которые в Украине проще найти – это был единственный выход продлить мне человеческую жизнь в Украине. Я поменяла схему АРТ, которую пила 4 года, на новую, менее комфортную, с сильными побочными эффектами. В результате экспериментов с иммунитетом в декабре 2013 года я была в тяжелом состоянии госпитализирована в стационар полтавского Центра СПИД с диагнозами «пневмония» и «шейный туберкулёзный лимфоадемит». Я весила 52 кг вместо привычных 70 и на поправку не шла: за жизнь держалась лишь благодаря метадону, который продолжала получать в стационаре. А в феврале в Украине начался «Евромайдан», который перешёл в гражданскую войну, и мне, как гражданке России, стало небезопасно там находиться, тем более что на программе ОЗТ я стояла нелегально, лишь благодаря дружеским и рабочим связям. Кругом начинались тотальные проверки, поэтому меня попросили покинуть программу, чтобы обезопасить как врачей, так и НПО, которая мне помогала. За 2 недели мне попытались снизить дозу со 150 до 75мг метадона амбулаторно, т.к. стационарный детокс и медицинский полис для иностранцев стоил очень дорого. Затем меня на 10 дней поместили в стационар на родимый российский галоперидол и аминазин, т.к. отделение детоксикации работало на хозрасчете и за трамадоловую либо бупренорфиновую «лестницу» нужно было платить. В Центре СПИД меня также отказались дальше наблюдать, т.к. АРТ обеспечить не могли и не хотели нести ответственность за моё здоровье и жизнь. По этим причинам на большой дозе метадона в состоянии сильнейшей абстиненции я вынуждена была 10 марта 2014 года покинуть Украину и вернуться домой, в Калининград. Несмотря на все это, я до сих пор преисполнена благодарности к Максиму Демченко, Олегу Дыморецкому, Диме и Алене Чикуровым и многим другим сотрудникам Полтавской БА «Свет надежды», которые 2 года относились ко мне как к члену семьи, помогали решать все проблемы, терпели мои выкрутасы. Отдельное спасибо Руководителю ВЦО ЛЖВ Володе Жовтяку, который обеспечивал меня АРВТ, когда казалось, что найти её – из разряда чудес. Дай вам Бог здоровья, ребята, и успехов во всем, что вы делаете, и за что беретесь!
Возвращение в Калининград
В Калининграде я сразу обратилась в наркодиспансер с просьбой положить меня на детокс в связи с тяжестью состояния, но мне отказали, мотивируя тем, что в России нет стандартов снятия абстинентного синдрома от употребления метадона, и предложили сначала перейти на уличный героин, а потом ложиться в стационар. Всё, что мне предложили в наркодиспансере – это 40 таблеток трамадола по рецепту на месяц. Пошел уже четвертый месяц, как я живу без ОЗТ, два месяца меня «ломало», развилась энцефалопатия с нарушением вестибулярного аппарата, общее состояние необратимо ухудшилось, и на сегодняшний день я официально признана инвалидом по совокупности заболеваний, т.к. работать с таким здоровьем не смогу. На фоне абстиненции у меня обострился гепатит, холецистит, панкреатит, пиелонефрит, диагностировали цирроз печени. Долгое время я держалась и не хотела возвращаться к уличным наркотикам, но ввиду сильных болей и неоказания медицинской помощи я вновь вернулась к эпизодическому употреблению героина. Желания жить нет никакого, потому что заранее знаю, какая жизнь меня ждёт в России в употреблении уличных наркотиков. Депрессия настолько сильная, что начинаю превращаться в животное – не хочу ни есть, ни мыться, ни ухаживать за собой, — боюсь, что так и с ума сойти недолго… А самое ужасное во всей этой ситуации – это то, что после 14 лет отлучения от дома и родных, скитаний по притонам и подъездам, голода и холода, родственники меня совсем недавно простили и предложили жить у бабушки. Ей 94 года, она — инвалид 1-ой группы, передвигается на коляске, ничего не видит и нуждается в постоянном присмотре и уходе. Кто-то может мне не поверить, но я ждала этого все 14 лет: ждала, молилась, просила у Бога прощения и клялась, что если только меня простят и разрешат вернуться домой, то я никогда, НИКОГДА В ЖИЗНИ не возьму больше в руки шприц и всё отпущенное мне Богом время буду искупать свою вину перед родными. И что? Меня хватило ровно на 2 недели «безупречной дочки и внучки», а потом я вновь начала периодически отлучаться из дома и покалываться. С той лишь разницей, что не краду из дома и у родных, как раньше. И как мне дальше с этим жить, когда я сама себе противна и ненавистна, когда я осознала, что дороже героина для меня никого и ничего нет? Я сама себе создала ад, из которого 2 выхода: либо добиться, наконец, ЗПТ – либо умереть, чтобы каждый день не пожирать саму себя тем, что я – ничтожество…
Эпилог
«Это дело уникально тем, что суду предстоит оценить действующее российское антинаркотическое законодательство»,— заявила адвокат Алексея Курманаевского Ирина Хрунова. В частности, речь идет о ст. 6 закона «О наркотических средствах и психотропных веществах», запрещающей использование в медицинских целях веществ, внесенных в черный список Федеральной службой по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН). В этот список входят бупренорфин и метадон. По словам госпожи Хруновой, она с заявителями будет добиваться так называемого пилотного постановления ЕСПЧ. Пилотное постановление выносится в случае, если Страсбург признает наличие в стране «структурной проблемы», способствующей постоянному нарушению прав конкретной группы граждан, и предписывает устранить ее. «В нашем случае речь может идти об изменении российского законодательства»,— считает госпожа Хрунова.[1]
В пункте 29 Заключительных замечаний Комитета по экономическим, социальным и культурным правам, принятых на 46-й сессии Комитета, отмечается:
«Комитет по-прежнему обеспокоен распространением наркомании, в том числе путем внутривенного приема наркотиков, которая является основным фактором растущей эпидемии ВИЧ/СПИДа, гепатита С и туберкулеза в Российской Федерации. Комитет также обеспокоен сохраняющимся запретом на медицинское использование метадона и бупренорфина для лечения наркотической зависимости и тем фактом, что правительство не поддерживает заместительную терапию опиатной наркомании и программы обмена игл и шприцев, настоятельно рекомендуемые ВОЗ и ЮНЭЙДС, Управлением ООН по наркотикам и преступности и другими международными организациями в качестве эффективных мер предупреждения ВИЧ/СПИДа среди внутривенных наркоманов (статья 12). Комитет настоятельно призывает государство-участника применять правозащитный подход к наркоманам с тем, чтобы они не утрачивали свое основное право на здоровье. Комитет настоятельно рекомендует государству-участнику представить четкие правовые основания и иную поддержку для международно признанных мер предупреждения ВИЧ среди внутривенных наркоманов, включая, в частности, заместительную терапию опиатной наркомании с использованием метадона и бупренорфина, а также программы обмена игл и шприцев и предупреждения передозировки наркотиков».
«ФСКН России полагает, что применение заместительной терапии в России полностью разрушит сложившуюся систему лечения и реабилитационного восстановления больных наркоманией. Учитывая опыт прошлого, можно с большой степенью уверенности сказать, что «лечение» героиновой наркомании метадоном приведет не к сокращению больных наркоманией, а к резкому увеличению их, т.к. помимо героиновой зависимости мы будем иметь и метадоновую», — говорится на официальном сайте ФСКН. Наши адвокаты и мы, заявители, напротив, считаем, что запрет заместительной терапии противоречит запрету на пытки, потому что иначе как пытками, принятую в Россию систему лечения от наркомании не назовёшь. Она препятствует реализации права на уважение частной жизни и противоречит свободе от дискриминации, о которых говорится в Европейской конвенции по правам человека.
Аня Саранг, президент ФАР – фонда, который занимается помощью наркоманам и, в частности, обеспечил направление наших жалоб в ЕСПЧ, считает непонятными разъяснения российских властей по поводу запрета на заместительную терапию. Заместительная терапия могла бы помочь миллионам людей, хотя точной статистики на этот счет в России не существует. «ФСКН предлагает все время разные цифры — от 3 до 8 миллионов наркоманов в стране, но никакая серьезная научная работа по этому поводу не ведется и статистика не собирается, — говорит Аня. — Около 2% взрослого населения страны употребляет инъекционные наркотики — эти цифры дает управление ООН по наркотикам и преступности. Еще одно исследование проводилось у нас в стране, которое показало, что 1,7 млн. людей у нас в стране употребляют опиаты. Во всем мире применяется заместительная терапия. Это никакая не инновация, это стандартное, «мейнстримовое» лечение наркомании, которое началось еще в 60-х годах». Цель Фонда содействия защите здоровья и социальной справедливости — продвижение более гуманной наркополитики. Однако многое из того, чем занимается фонд, просто невозможно без отмены запрета на заместительную терапию.
«Это такой ключевой вопрос, без решения которого мы не можем решить другие вопросы, связанные со здоровьем, с соблюдением прав человека. Например, криминализацию потребления наркотиков. Наркозависимые люди не могут эффективно получать лечение от ВИЧ, потому что они нарушают режим лечения, или от туберкулеза, потому что они не могут содержаться в больницах. Наркозависимым у нас совершенно не назначают терапию гепатита С — из-за того, что им тоже сложно придерживаться режима лечения. А во всем мире для этих людей назначают заместительную терапию — параллельно», — заключает Саранг. Ни Аня Саранг, ни мой адвокат Михаил Голиченко не решаются дать прогноз, изменится ли что-то в России после рассмотрения наших жалоб в ЕСПЧ, даже если суд согласится с позицией заявителей. «Будет Россия или нет выполнять постановление суда — сложно сказать. Есть постановления, которые до сих пор Российская Федерация не реализовала», — говорит Михаил.[2]
Мне же сейчас ещё сложнее, потому, что настал, наконец, кульминационный момент истории длиной в 4 года, за которые я обращалась с жалобой к Специальному докладчику ООН по праву каждого на наивысший достижимый уровень физического и психического здоровья, общалась с Верховным Комиссаром ООН по правам человека, с исполнительным директором ЮНЕЙДЗ, выступала в штаб-квартире ООН в Женеве и на многих других международных мероприятиях, прошла все внутренние судебные процедуры, претерпела гонения от ФСКН: правильнее даже будет сказать, что для меня это – история длиною в жизнь! И от принятого ЕСПЧ и российскими властями решения тоже будет зависеть не просто моя судьба, но и моя жизнь. Пока же происходящее на сегодняшний день ничего хорошего мне не принесло. Ваню Аношкина уже вызывали в Тольятти на профилактическую беседу в Прокуратуру – правда, никаких угроз и давления не было, просто интересовались, что такое ЗТ, чем занимается ФАР и сам Ваня. Но Ване и метадон не подкидывали, когда он вслед за мной подал жалобу в ЕСПЧ, и из города настоятельно не рекомендовали уехать. Ко мне домой уже тоже звонили из Прокуратуры – к несчастью, меня в тот момент не было, и трубку взяла бабушка. А для неё после моих многочисленных отсидок, что Прокуратура, что полиция – всё одно: значит, я опять что-то натворила, и меня разыскивает полиция. Объяснять 94-летней старушке, что такое ЗПТ, ЕСПЧ, и чем вообще был вызван этот звонок — бесполезно, тем более что по телефону у неё интересовались, где меня можно найти, как со мной связаться, и чем я занимаюсь. И мне было поставлено однозначное условие: если моих родных ещё хоть раз побеспокоят из силовых ведомств относительно меня, то я вновь окажусь на улице. Прямо шекспировская развязка какая-то: «To be or not to be?».
А в голове навязчиво звучат строчки Талькова:
“Не вращайте глобус – вы не найдёте:
На планете Земля стран таких не отыскать,
Кроме той, роковой, в которой вы все не живете –
Не живете, потому что нельзя это жизнью назвать!..”
[1] http://kommersant.ru/doc/2485946 «Европейский суд займётся правами метадона»
[2]http://www.bbc.co.uk/russian/russia/2014/06/140604_russian_junkies_european_court.shtml?ocid=socialflow_twitter
«Российские наркоманы борются за метадон в ЕСПЧ»
Автор: Ирина Теплинская
Источник
